Фандом: Noblesse
Персонажи: Кадис Этрама Ди Райзел, Франкенштейн, Лорд, Геджутель
Рейтинг: G
Статус: закончен
Дисклеймер: не мое
От автора: в ожидании единственно правильной авторской версии захотелось пофантазировать на избитую тему, и фантазия что-то разыгралась...
Предупреждение: море пафоса 8)
глава 1
Глава 1.
- Что вы планируете делать с ним, мой лорд? - главы кланов Ландегре и Кертье внимательно следили за каждым движением человека.
- Забавный экземпляр, но здесь ему не место.
«Лорд, но ведь это вы приказали доставить его сюда», - подумал Геджутель, но вслух ничего не сказал.
- Совершенно невоспитуем, - заметил лорд и, с грустью воззрившись на человека, добавил: - Я дал тебе достаточно возможностей, но ты не воспользовался ни одной из них.
Человек усмехнулся. Во взгляде его ярких глаз, обращенных к повелителю благородных, сквозило презрение. На губах играла столь хищная улыбка, что все лицо его искажалось, обретая оттенок безумия. Дерзко и с вызовом, он произнес:
- Дай мне еще один шанс, и от твоей Лукедонии останутся лишь руины.
- Мой лорд, здесь он опасен не менее, чем в мире людей. Вы же помните, что в прошлый раз…
- Геджутель, несмотря на мой почтенный возраст, я еще не полностью выжил из ума. Я прекрасно помню.
Каджу вздрогнул от очередной из вечных шуточек своего повелителя. Но лорд уже стал серьезен. Он обратился к человеку:
- Даже мой интерес к тебе не способен пересилить тяжесть совершенных тобой преступлений. Я признаю твой гений, но не могу одобрить цену, которую платят за него живущие в обоих мирах. Я надеялся, что на земле Лукедонии ты прекратишь свои бесчинства. Ты же увидел здесь лишь новый материал, питающий твою одержимость. Поэтому ты вернешься в мир людей.
- Что?! Л… лорд… – оба каджу едва не подпрыгнули на месте.
- М… мой лорд, - решился сказать Геджутель, - если этот убийца вернется к людям…
- Геджутель, вижу, ты по-прежнему невысокого мнения о моих умственных способностях.
- Мой лорд, я… совсем не это… - забормотал несчастный Ландегре, а лидер Кертье наградил его сочувствующей, слегка кривоватой улыбкой.
Лорд вновь перевел взгляд на человека.
- Франкенштейн, - на мгновение каджу показалось, что в голосе их повелителя слышится сожаление, или даже раскаянье, но следующие слова лорд произнес холодно и твердо: - Я решил, что верну тебя в мир людей. Но перед этим я заберу силы, что ты получил ценой крови и страданий, сотру твою память и уничтожу твои знания. Ты вернешься к людскому роду и проживешь свой век обычным человеком. Я надеюсь, ты найдешь в этом счастье.
На мгновение повисла полная тишина. Лидеры Кертье и Ландегре молча переглянулись.
- И ты думаешь, я тебе позволю… - лорд видел, какой яростью перекосило лицо человека, когда тот рванулся к нему. Но оружие духа двух каджу преградило ему путь.
- Уберите, - приказал лорд, поднимаясь со своего места.
Спокойным взглядом встретив полный ненависти взгляд синих глаз, он обратился к своей силе.
Опустив головы, по обеим сторонам от человека стояли каджу двух великих домов. Геджутель заставил себя унял дрожь в руках - сила лорда сотрясала стены замка.
А Франкенштейн видел лишь пылающие глаза своего палача. Он не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Не мог даже закричать. Страшнее самых страшных мук, страшнее самой ужасной смерти была для него потеря неизбывной страсти к науке и бесценных знаний, что он сумел обрести. Больше жизни ценил он свой разум, свой гений, свою одержимость. И все это сейчас разрушалось под холодным пламенем силы. Франкенштейн чувствовал, как рвутся тончайшие связи его личности, как рушится структура памяти, как исчезают целые блоки знаний, что он с таким трудом приобретал всю свою жизнь. Его личность исчезала, как тонкие стены бумажного домика, сносимая мощным безжалостным потоком.
Его разум, его душа кричали от боли и ужаса. Его тело не могло издать ни звука, скованное неимоверной мощью ментального контроля.
- Твои жертвы чувствовали то же самое, - где-то на краю сознания услышал он слова своего судьи и палача.
«Пожалуйста!» - взмолился он неизвестно кому, зная, чувствуя, что палач неумолим.
- Лорд, - тихий голос как будто расколол пространство.
Мгновение, и пылающие глаза погасли, их ужасающая сила исчезла без следа. Франкенштейн судорожно вздохнул, оседая на пол.
- Кадис Этрама Ди Райзел. Не ожидал твоего визита. Но я рад тебя видеть.
Новый благородный, появившийся в тронном зале, вышел вперед, встав между лордом и человеком, заслонив собой последнего.
- Я бы хотел забрать его.
Некоторое время лорд молчал.
- Кадис Этрама Ди Райзел, ты ведь знаешь, на что идешь?
- Да.
Лорд кивнул.
- Если это ты… я согласен.
Они покинули замок и куда-то пошли. Франкенштейна сейчас мало волновало направление. Он просто шел, лихорадочно анализируя нанесенные повреждения, со страхом встречая все новые темные пятна и смутные идеи на месте разложенных прежде по полочкам знаний и фактов. Но, проведя поверхностный анализ, он немного успокоился. Не случилось ничего непоправимого. Лорд не успел затронуть основ. Остальное несложно восстановить. Теперь появились новые данные о силе лорда и, основываясь на приобретенном опыте, он найдет способ уничтожить зарвавшуюся тварь, вообразившую себя повелителем мира.
«Сейчас мне нужно переждать, восстановить утраченное и придумать новый способ борьбы с мразью, именующей себя благородными», - он посмотрел в спину представителя ненавистной ему расы.
«Ты спас меня, поэтому тебя я пощажу», - в порыве великодушия пообещал он.
Шедший впереди Кадис Этрама Ди Райзел едва заметно улыбнулся.
Вдалеке показался его замок.
глава 2
Глава 2.
Войдя в резные двери огромного особняка, его хозяин, слегка повернув к своему спутнику голову, произнес:
- Ты можешь выбрать любую свободную комнату, здесь их предостаточно.
«Он не собирается запереть меня?» - легкое удивление коснулось сознания. - «Кто я, пленник или все-таки гость?»
В любом случае бежать было некуда, да и бессмысленно. Прежнее место его обитания было начисто уничтожено во время боя, и все экспериментальные образцы погибли. Следовало найти новое прибежище, и этот огромный полупустой замок вполне подходил. Франкенштейн собирался продолжить свое последнее исследование. Первые опыты по воздействию изобретенного им состава на кровь благородных принесли весьма многообещающие результаты. Он выбрал комнату, исходя из соображений возможности быстрого побега, и отправился изучать особняк в поисках подходящего укромного уголка для временной лаборатории. Глупо было организовывать ее прямо в логове врага, но пока у него не было выбора. Небольшие и неопасные эксперименты легко можно будет скрыть, а после уже решить, что делать дальше.
Он нашел подходящий погреб в отдаленном крыле замка. Теперь стоило отдохнуть и приступать к восстановлению утраченных знаний. Он прямиком направился в свою комнату. Путь его пролегал мимо гостиной, где он расстался с приютившим его благородным. Не удержавшись, Франкенштейн заглянул туда.
И удивленно замер на пороге. Хозяин замка стоял спиной к двери, глядя в высокое узкое окно, а за его спиной находился накрытый на две персоны стол. Глаза человека сверкнули голодным блеском. Только сейчас он осознал, насколько сильно хочет есть. Не решаясь зайти, он застыл в дверях.
«Возможно ли, что это … для меня?» - промелькнула показавшаяся абсурдной мысль.
В это мгновение благородный обернулся и, посмотрев на человека мягко и спокойно, произнес:
- Не разделишь ли ты со мной эту трапезу?
Франкенштейн ел очень быстро, и лишь немного насытившись, понял, насколько неучтивым, должно быть, выглядит его поведение. Благородные всегда были столь чванливы в отношении манер, и хотя человек тоже никогда не отличался их отсутствием, сейчас, жадно и торопливо набросившись на предложенный ужин, наверняка произвел негативное впечатление. Он бросил быстрый взгляд на хозяина, но тот, казалось, не обратил на его неловкость ни малейшего внимания. На лице его не было и следа надменного равнодушия, снисходительности или презрения, столь привычного в здешних краях в отношении «опасной игрушки» лорда.
Франкенштейн принял подобающий вид, сел прямо, вознамерившись доказать, что слухи о его буйстве и дикости сильно преувеличены. По правде говоря, в первый раз с тех пор, как он ступил на землю Лукедонии, он оказался за одним столом с настоящим чистокровным. И тем более удивило его, что предложенные блюда были вовсе не столь изысканы, как он ожидал.
- Тебе не нравится? – он вздрогнул, поскольку вопрос хозяина замка был чересчур созвучен его мыслям.
- Не то что бы… - с сомнением ответил он, - эта пища не плоха. Возможно, не совсем такая, как я себе представлял.
- Ты можешь приготовить лучше?
Его удивил столь неожиданный вопрос. Безусловно, он мог. Для его гения не было различия в ювелирной точности подбора ингредиентов для экспериментальных смесей, или же для обычной готовки. Он был перфекционистом, привыкшим доводить любое начинание до идеала, будь то сверхчеловеческая сила или простая яичница. Он также был талантливым кулинаром, но никто прежде не имел возможности познакомиться с этой стороной его таланта.
- Если ты действительно на это способен, я хотел бы это увидеть.
Мгновенно в голове Франкенштейна родилась новая идея.
«О, ты хочешь увидеть, на что я способен? Что ж, я предоставлю тебе такую возможность».
Он улыбнулся со всей возможной любезностью:
- Я приготовлю для те…, - он осекся и смутился, неожиданно даже для себя самого.
«Похоже, это обстановка не способствует фамильярности», - очень вовремя появилась мысль, которую он тут же счел хорошим оправданием.
- … для вас… я приготовлю для вас такое блюдо, которое вам никогда не доводилось пробовать.
Его собеседник кивнул.
«Это очень кстати», - радостно думал Франкенштейн, направляясь в свою комнату после ужина, - «именно под приготовление пищи я замаскирую свои начальные эксперименты. Все складывается более чем удачно».
Немного передохнув после полного потрясений дня, он придирчиво осмотрел свое жилище. И нашел чистоту комнаты отнюдь не идеальной.
- Что за прислуга в этом доме? - возмущенно вопросил он пространство. - Далеко не лучшая еда, и чистота тоже не вызывает восторга… Ну, раз теперь это мой дом, пусть даже временный…
И Франкенштейн принялся за уборку. Доведя свои покои до совершенства, он вышел наружу и с сожалением отметил огромную разницу между ставшей безупречной чистотой комнаты и обликом коридора, лестниц, гостиной...
И лишь спустя несколько часов, с удивлением остановившись где-то посреди уборки просторного холла, он задался вопросом о том, что же и зачем он делает.
«Буду считать это подробным знакомством с вражеской территорией, - после некоторого раздумья решил он, - «это пригодится, когда я буду готов уничтожить Лукедонию».
И он одержимо продолжил свое занятие.
В это время Кадис Этрама Ди Райзел стоял на небольшой террасе замка и задумчиво смотрел на восходящую над храмом почти полную луну. Прислушиваясь к непрекращающемуся копошению в своем доме, он подумал, что погружение в сон в ближайшем будущем планировать не придется.
глава 3
Глава 3.
Франкенштейн волновался. Он сам не понимал, почему происходящее в данную минуту было столь важно для него. Разум не находил ни одной достойной причины. Но он ничего не мог поделать с этим иррациональным, не поддающимся контролю чувством. Кусок буквально не лез ему в горло. Не моргая, смотрел он, как благородный подносит вилку к своим губам. Внутренности холодели.
«Да что же со мной? Какое мне дело до его мнения?»
Но он отлично знал, что не сумел достичь совершенства. Возможно, пара месяцев и несколько тысяч тщательно подготовленных опытов привели бы к желаемому результату. Но обещанный завтрак был на столе уже сегодня, в это утро.
Он не выдержал молчания и, проклиная свою слабость, неуверенно спросил:
- Вам … нравится?
Хозяин замка с достоинством кивнул, и Франкенштейн не смог сдержать довольную улыбку.
«Я как малое дитя», - тут же одернул он себя и принял максимально холодный и отрешенный вид. Довольно этого слюнявого ребячества, подобное поведение перед лицом врага недопустимо.
Благородный поднял на него взгляд и произнес:
- Слухи о твоем таланте не были преувеличены.
- Правда? – и вновь лицо Франкенштейна помимо воли озарила улыбка. И лишь секунду спустя, опомнившись, он уныло воззрился на свою тарелку.
«Ну вот, опять…»
Время шло, и человек обжился в чужом доме. Как-то само собой, он возглавил всю бытовую часть жизни замка. Он стал непререкаемым авторитетом, внушающим священный ужас, и жесткой рукой руководившим прочими обитателями.
«Не удивительно, ведь я разбираюсь в таких вещах получше многих», - без ложной скромности отмечал он.
И лишь хозяин замка по-прежнему оставался для него полнейшей загадкой.
Франкенштейн завел специальный каталог, который постоянно старался пополнять данными об этом странном существе. Но данных катастрофически не хватало.
Одной из его гипотез было то, что благородный способен читать его мысли. Но он отмел ее, как не состоятельную. Будь это так, его тайные эксперименты, его планы убийства лорда и, в перспективе, полное уничтожение ареала обитания благородных, были бы однозначно отслежены и пресечены.
Беспокоило то, что он никак не мог оценить истинную силу своего спасителя. В своих заметках он писал: «Я совсем не ощущаю его силу, но в то же время из самой глубины моего существа приходит чувство, что никогда прежде я не встречал столь могущественное и опасное создание. Когда я погружаюсь в это чувство, каждая частичка моей души начинает в страхе трепетать. При кажущейся отрешенности, он очень внимателен, при кажущемся спокойствии, наполнен недоступными мне порывами, иногда я думаю, что он совсем наивен, но порой в глубине его глаз я вижу вечность. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться с подобной загадкой».
Стоило признать, что этот странный благородный не внушал желания немедленно убить его. Рядом с ним мятежный дух Франкенштейна успокаивался, гнев утихал, а творческий азарт приобретал новые формы.
Кулинария. Он никогда не думал, что настолько увлечется ею. Он всегда отлично готовил для себя. Сейчас же он делал это превосходно.
Анализируя свое отношение к хозяину замка, он часто попадал в тупик.
«Дай себе честный ответ, Франкенштейн. Твои оправдания лживы», - думал он иногда. - «Я презираю самого лорда, но мне не безразлично мнение этого молчаливого существа. Еще хуже то, что я стараюсь заслужить его похвалу, и радуюсь ей, как глупый щенок. Я понимаю, что ничтожен, но почему-то не чувствую себя таковым».
Не в силах отследить причин своих эмоций, он записал неожиданный для себя вывод:
«Мое сердце как будто восстает против разума».
Тайной был и статус благородного в Лукедонии. Если он каджу, то где его клан? Если он состоит в каком-то клане, то почему живет один в этом огромном поместье?
Сперва Франкенштейн думал, что прислуга в доме – люди, волею судеб оказавшиеся на земле божеств, заключили контракт с его спасителем. Но когда он задал этот вопрос, на него посмотрели весьма удивленно:
- О чем вы? Он никогда и ни с кем не заключает контрактов.
- Но … кто же он?
Никто не ответил.
Франкенштейн жил довольно свободно. Никто не следил за ним, не пытался его контролировать. Со временем он совсем осмелел, и, почти не скрываясь, приступил к новому этапу своих исследований.
Он экспериментировал с новым оружием, которое не только сможет противостоять оружию духа каджу, но и полностью затмит его своей мощью. Сочетание физики и энергетики, материи и духа, эта вещь должна была стать его лучшим творением.
Перед завершающим этапом он сутки напролет просиживал в своей импровизированной лаборатории, творя с таким остервенением, что руки его дрожали, а глаза безумным блеском светились в темноте.
Он уже был настолько близок к успеху, в мечтах своих стирая глумливое выражение с лица лорда, легким движением снося его надменную голову, что неожиданный провал застал его полностью неподготовленным.
Мгновенная цепная реакция уничтожила хрупкий баланс, и в ту же секунду над землей Лукедонии прогремел мощнейший взрыв. Его тело среагировало быстрее мысли. В мгновение ока он покинул подвал и, стоя в отдалении, со смятением и ужасом наблюдал, как рушится целое крыло замка. Не прошло и пары секунд - легкий порыв ветра, и рядом с ним стоял Кадис Этрама Ди Райзел.
Молча смотрел хозяин замка, как над руинами его владений оседает пыль. Франкенштейн тоже не смел проронить ни звука.
«Он убьет меня сам или сдаст лорду?»
Человек понимал, что его действия нельзя расценивать иначе, как предательство. Его планы были раскрыты, опасность экспериментов очевидна, и ему все еще нечего было противопоставить своим врагам.
Несколько минут длилось молчание. Наконец благородный спросил:
- Франкенштейн. Твоя жажда силы … столь велика?
Он не знал, что ответить. За эту одержимость его ненавидели, боялись и проклинали во всех существующих мирах. Терять было нечего, и он сказал правду:
- Только уничтожив меня, вы сможете что-то изменить.
- Франкенштейн, ты не нуждаешься в изменении. Тебе нужно нечто иное.
- А? – но его собеседник уже исчез.
Он вернулся к себе в комнату. Никто не погиб во взрыве в пустующем крыле замка, и он был рад это узнать. Но в остальном, он был настолько раздавлен своей неудачей, что не имел сил даже бежать. Да и куда, на этом маленьком, населенном могущественными тварями, острове? У него оставался только один козырь: он сделал так, что лорду больше не удастся надругаться над его разумом. В случае такой попытки, для Франкенштейна наступит мгновенная смерть.
В одиночестве он ждал конвоя. И тот не заставил ждать себя слишком долго. Не прошло и получаса, как в дверях замка появился Геджутель.
Почувствовав его ауру, Франкенштейн вышел навстречу.
- А ты быстр, старый шакал. Сегодня один? Вторая шавка повелителя за тобой не поспела?
- Я пришел не к тебе, - холодно отозвался каджу, - где Кадис Этрама Ди Райзел-ним?
Двери закрылись у Франкенштейна перед носом. Он не знал, что обсуждалось за ними. Но за эту короткую передышку он немного пришел в себя. Его жажда жизни взяла верх.
«Геджутель один. Попытаюсь убить его по дороге. Начну все заново, хоть в лесу на пне».
Каджу вскоре вышел. Игнорируя ожидающего его человека, он направился к выходу. Такой поворот событий был полной неожиданностью для Франкенштейна.
- Ты … не собираешься доставить меня к лорду?
- Как видишь, - буркнул Ландегре. И закрыл за собой дверь.
- П… подожди! – ошарашенный Франкенштейн рванул за ним, - Этот человек… он не позволил тебе?
Геджутель остановился.
- Ты удивлен? Кадис Этрама Ди Райзел-ним никогда не предает тех, кто доверился ему.
- Он … но кто же он?
Впервые за все время их непростого знакомства Геджутель усмехнулся.
- Ты до сих пор не знаешь? Я был о тебе лучшего мнения… Кадис Этрама Ди Райзел-ним – Ноблесс, он - сила и кровь нашей земли.
И Геджутель исчез, оставив Франкенштейна удивленно моргать в дверях.
глава 4
Глава 4.
Франкенштейну вовсе не было чуждо понятие совести. Его честь требовала, чтобы он объяснился с хозяином разрушенного им замка.
Он вернулся в гостиную, чтобы предстать перед благородным. Нет, теперь он знал, его следует называть Ноблесс. Все встало на свои места, и почтительность Геджутеля, и внезапная уступчивость Лорда. Сильнейший. Даже среди этих равных богам существ. Франкенштейн новым взглядом посмотрел на спокойное, слегка печальное лицо. Сам он был всего лишь человеком, поэтому, помимо его воли, во взгляде его появилось благоговение.
- Я очень сожалею о том, что произошло, - это была правда, он действительно сожалел.
Не увидев ожидаемого гнева, он продолжил:
- Я готов нести ответственность за то, что совершил. Если вы желаете назначить какое-нибудь наказание…
- Франкенштейн. То, что я желаю … это увидеть, какой ты человек.
«Какой я человек…»
Он бродил по окрестностям, приводя свои мысли в порядок.
«Какой я человек?» - он никогда особенно не задумывался над этим вопросом. Его жизнью руководили совсем иные страсти.
«Гений? Одержимый безумец? Светлейший ум человечества, способный двигать вперед его историю? Жестокий убийца, чье имя проклято в веках? Сверхчеловек или ничтожество, не способное достигнуть своей цели?»
Последний опыт провалился только по его вине. Он не полностью сделал то, что от него требовалось.
«Твои жертвы чувствовали то же самое», - эти слова лорда запали в его душу глубже, чем он предполагал.
«Никто не должен чувствовать подобное». И он не смог принести необходимые жертвы, не довел опыты до нужной точки, надеялся, что получится и так. И теперь сожаления о глупой неудаче боролись в нем с внезапно появившемся новым, незнакомым чувством. Какое-то неуловимое разумом беспричинное удовлетворение наполняло его. Мысли незаметно переключились на его загадочного покровителя.
«Будет ли он верить в меня до конца?» - с тайно надеждой думал Франкенштейн, - «И если я последую за ним … смогу ли я… хоть немного ...»
Образ Ноблесс пленял его. Сила и милосердие, спокойствие и утонченность, благородство и решительность, и эта бесконечная верность и надежность. Это существо обладало всеми качествами, которые желал для себя Франкенштейн.
Погруженный в свои думы, он добрел до руин, совсем недавно бывших его последней лабораторией.
«Я могу только разрушать…», - с грустью констатировал он, - «… или все-таки…»
В голове его родилась неожиданная идея.
Он почти бегом возвращался в свою комнату. Никогда прежде не помышлял он о чем-то подобном. Он не интересовался архитектурой, и мало знал об этом предмете, но разве есть что-то недоступное для его разума? Уже сотни задумок роились в его голове. Восстановить замок, придать новый облик, обезопасить от внезапных визитов. Столь огромное поле для фантазии!
Схватив какие-то попавшиеся под руку обрывки, он тут же начал чертить.
Часы летели незаметно. Он покидал свои покои только ради самых насущных дел.
«Вот он – смысл. Создавать не ради разрушения, а ради самого созидания. И это – только начало. Он узнает меня таким».
Как всегда во время творческого подъема, он потерял счет времени. Полностью погрузившись в свои замыслы, он не замечал ничего вокруг. Была ночь, темно и жарко, за окном буйствовало лукедонское лето. В замке стояла полная тишина. И в этот мирный час пространство на мгновение содрогнулось в беззвучной, но показавшейся громоподобной, вспышке. И Франкенштейн понял - лорд здесь.
Когда он примчался в гостиную, Кадис Этрама Ди Райзел уже стоял напротив двух нежданных гостей – лорда и его постоянного спутника, доверенного каджу - Геджутеля. Молча указав на диван, Ноблесс опустился в кресло напротив. Геджутель встал за спиной своего повелителя. Остался стоять и Франкенштейн, но вовсе не из почтения к лорду. Так он чувствовал себя чуть более безопасно, не спуская со своего врага настороженного, полного ненависти взгляда. Поймав этот взгляд, лорд, указав на человека кивком головы, спросил, обращаясь к хозяину замка:
- Не цапнет?
Геджутель, пользуясь тем, что лорд его не видит, откровенно закатил глаза.
Франкенштейн, также не оценивший шутку, хотел ответить весьма дерзко, но сдержался, опасаясь, что его дерзость бросит тень на того, кого он больше не желал предавать.
Ноблесс молчал, выжидающе глядя на лорда.
-Кадис Этрама Ди Райзел, прости мой неожиданный визит, я здесь инкогнито, не хотел официально призывать тебя. Я слышал про инцидент, произошедший в твоем доме, и пришел узнать, не передумал ли ты.
С показным сочувствием взглянув на лорда, Франкенштейн насмешливо улыбнулся, он знал ответ.
- Нет, - его вера не была предана.
- Я предполагал, что ты так скажешь. После того, как ты выпроводил Геджутеля...
- Мой лорд… это не совсем так… Райзел-ним всего лишь… - попытался внести ясность каджу, слегка напуганный столь громкой характеристикой произошедшего.
Лорд поднял руку, призывая к молчанию.
- Сейчас я думаю не о себе и не о коварных планах этого самодовольного выскочки, - и вновь Франкенштейн смолчал, хотя был способен аргументировано поспорить об объемах самодовольства.
- Я думаю даже не о Лукедонии, - продолжил лорд, - я беспокоюсь о тебе. Кадис Этрама Ди Райзел, прошу, подумай еще.
- Мой ответ не изменится.
Лорд вздохнул:
- Время позднее. Пожалуй, я останусь здесь на ночь.
Франкенштейн и Геджутель синхронно вздрогнули, обменявшись одинаково ошарашенными взглядами.
Ночь уже стремилась к завершению, а Франкенштейн, не находя покоя, все еще метался по комнате.
«Что задумала эта подлюга? Находится с ним под одной крышей омерзительно и опасно. Может самому покинуть замок? Нет. Он здесь, значит и я должен остаться».
Чтобы хоть как-то занять себя, Франкенштейн попытался вернуться к чертежам.
«Следует значительно усилить систему безопасности. Никто не должен подходить к дому незамеченным».
Но не в силах подавить волнение, он бросал работу и раз за разом обходил замок. В последний из таких обходов он увидел тусклый свет и услышал тихие голоса. Бесшумно подойдя ближе, он разобрал обрывок фразы. Говорил лорд:
- … будет лучше для него же. Я понимаю твои стремления, но плодов они не принесут. Ты же знаешь его планы. Почему же ты настолько веришь в него?
Франкенштейн замер, прислонившись к холодной стене. Следующие слова заставили его сердце учащенно забиться.
- Лорд, никто другой не заслуживает большего доверия.
- Но ты же видишь, он стоит на краю. Его окружает тьма. Скоро его разум будет полностью поглощен ею. Ты ничего не изменишь.
Ноблесс ответил тихо и задумчиво:
- Никогда прежде я не видел подобной силы. Каждую секунду своей жизни он борется с поглощающей его тьмой. Ни один человек не обладает подобной волей, и ни один не заслуживает большего сочувствия. Стоять на краю для него равносильно победе, но он не просто стоит. Он меняется. Его человеческое сердце побеждает. Все могущество Лукедонии ничто по сравнению с пламенем души этого человека. Я хочу увидеть, как оно воссияет. А вы, лорд, хотите погасить это пламя?
Лорд долго молчал, размышляя, и, наконец, произнес:
- Я не ожидал, что ты скажешь такие слова, Кадис Этрама Ди Райзел. Но, как ты доверяешь этому человеку, так и я доверяю тебе. Я больше никогда не вернусь к этому разговору. Он вправе жить на земле Лукедонии.
- Благодарю, мой лорд, - Кадис Этрама Ди Райзел поднялся, склонив голову, а Франкенштейн сполз по стене на пол и закрыл лицо руками. Непозволительная слабость – слезы, сдавили горло. Одна мысль билась в его сознании:
«Я никогда не предам вашу веру. Больше - никогда».
После событий той ночи, впервые за долгие годы Франкенштейн спал спокойно. Преследовавшие его во сне и наяву кошмары как будто отступили.
В своих снах он видел, как на тонкой границе между его сознанием и клубящейся тьмой, населенной обреченными, жаждущими мести душами, ярко сияет ровный, спокойный свет. В самом сердце этого света он разглядел его источник. Он протянул к нему руки, глядя сквозь пальцы на искрящиеся серебром лучи.
- Страж моей души, - прошептал он. Освещенная фигура обернулась. Ему почудилась мимолетная улыбка. И он поплыл дальше в спокойный сон безо всяких видений.
глава 5
Глава 5.
Так было с первого дня его жизни: все, что он делал, он делал с полной самоотдачей. Не в его характере было останавливаться на полпути. Если он ненавидел, то всем своим существом, если был верен, то от всего сердца, если доверял, то полностью, без малейшего сомнения, если любил, то всей душой.
Впервые в жизни спасенный, оцененный не по поступкам, а по самой своей сути, облеченный полным доверием, Франкенштейн с надеждой смотрел в будущее. Он был готов отдать жизнь и прозакладывать душу ради одного мягкого взгляда, ради молчаливого одобрения Ноблесс.
Отныне открыто и с детской наивностью смотрел он на признанного им повелителя, воспринимая каждое его слово не разумом, а сердцем, безо всякого анализа, как прямое руководство к действию.
Он знал, что Кадис Этрама Ди Райзел никогда не злоупотребит его доверием, не сделает ничего, способного причинить ему вред.
И сами его стремления изменились. Он больше не помышлял о мести, ибо понимал, что это противно воле Ноблесс, но он желал силы, чтобы стать для него опорой и помощником. В череде спокойных дней он искал любую возможность быть рядом, исполняя и предвосхищая желания.
«В месте, откуда я родом, своего господина называют Мастером. Позволит ли он обращаться к нему также?» - как-то во время ужина посетила его мысль.
Он начал размышлять о том, уместно ли задать подобный вопрос во время трапезы, когда обычно молчащий за столом Кадис Этрама Ди Райзел обратился к нему:
- Франкенштейн.
- Да? - тут же ответил он, склонив голову.
- Я покидаю Лукедонию.
Некоторое время он смотрел на Ноблесс широко раскрытыми глазами.
- Куда вы направитесь? – наконец решился спросить он.
- В мир людей.
Именно этого он опасался. Он не знал, был ли мир людей запретной для него территорией. После всего, что он совершил, благородные, следящие за мировым порядком, доставили его в Лукедонию, в те времена без права возврата.
- Я … могу поехать? - с надеждой и страхом ожидал он ответа.
- Если таково твое желание.
Радость наполнила его.
«Не только в мир людей, я последую за вами в самые глубины ада».
Его эмоции легко читались на лице. Кадис Этрама Ди Райзел кивнул.
- Что вы планируете делать в людском мире? – Франкенштейн интересовался не из простого любопытства. Он хотел не просто сопровождать, его цель - быть полезным.
- Я выполняю долг Ноблесс.
- Долг Ноблесс? – он был удивлен. - Но разве у Ноблесс есть какой-то долг перед людьми?
Кадис Этрама Ди Райзел посмотрел куда-то поверх его головы.
- Неважно перед кем, долг Ноблесс - отдать свою кровь за этот мир.
От этих слов сердце Франкенштейна наполнилось тревогой:
«Как такое возможно? Весь этот мир не стоит и капли…»
- Отправляемся завтра.
- Все будет готово, - тут же ответил он, а для себя решил:
«Я не позволю случиться ничему плохому. Я буду рядом».
Наутро он ждал в гостиной. Он чувствовал, что должно произойти нечто важное. То, что окончательно изменит его жизнь и начнет ее новый этап.
Одетый в черный плащ с золотыми гербами Лукедонии, Кадис Этрама Ди Райзел появился на пороге.
Сделав несколько шагов, он посмотрел на ожидающего Франкенштейна.
- Подойди.
Приблизившись, человек остановился напротив и преклонил колено:
- Вы позволите мне следовать за вами?
- Поднимись.
Он поднялся, склонив голову перед единственным существом во вселенной, которому был готов принадлежать безраздельно.
- Франкенштейн, – произнес Ноблесс, - твое желание…
Как бьется сердце!
- … я исполню его.
Темно-вишневые глаза наполнились алым светом.
- Этим именем, я, Кадис Этрама Ди Райзел, принимаю твою верность и приказываю. Отныне, ты будешь вечно следовать за мной.
- Я повинуюсь … мастер, - тихо ответил Франкенштейн.
Персонажи: Кадис Этрама Ди Райзел, Франкенштейн, Лорд, Геджутель
Рейтинг: G
Статус: закончен
Дисклеймер: не мое
От автора: в ожидании единственно правильной авторской версии захотелось пофантазировать на избитую тему, и фантазия что-то разыгралась...
Предупреждение: море пафоса 8)
глава 1
Глава 1.
- Что вы планируете делать с ним, мой лорд? - главы кланов Ландегре и Кертье внимательно следили за каждым движением человека.
- Забавный экземпляр, но здесь ему не место.
«Лорд, но ведь это вы приказали доставить его сюда», - подумал Геджутель, но вслух ничего не сказал.
- Совершенно невоспитуем, - заметил лорд и, с грустью воззрившись на человека, добавил: - Я дал тебе достаточно возможностей, но ты не воспользовался ни одной из них.
Человек усмехнулся. Во взгляде его ярких глаз, обращенных к повелителю благородных, сквозило презрение. На губах играла столь хищная улыбка, что все лицо его искажалось, обретая оттенок безумия. Дерзко и с вызовом, он произнес:
- Дай мне еще один шанс, и от твоей Лукедонии останутся лишь руины.
- Мой лорд, здесь он опасен не менее, чем в мире людей. Вы же помните, что в прошлый раз…
- Геджутель, несмотря на мой почтенный возраст, я еще не полностью выжил из ума. Я прекрасно помню.
Каджу вздрогнул от очередной из вечных шуточек своего повелителя. Но лорд уже стал серьезен. Он обратился к человеку:
- Даже мой интерес к тебе не способен пересилить тяжесть совершенных тобой преступлений. Я признаю твой гений, но не могу одобрить цену, которую платят за него живущие в обоих мирах. Я надеялся, что на земле Лукедонии ты прекратишь свои бесчинства. Ты же увидел здесь лишь новый материал, питающий твою одержимость. Поэтому ты вернешься в мир людей.
- Что?! Л… лорд… – оба каджу едва не подпрыгнули на месте.
- М… мой лорд, - решился сказать Геджутель, - если этот убийца вернется к людям…
- Геджутель, вижу, ты по-прежнему невысокого мнения о моих умственных способностях.
- Мой лорд, я… совсем не это… - забормотал несчастный Ландегре, а лидер Кертье наградил его сочувствующей, слегка кривоватой улыбкой.
Лорд вновь перевел взгляд на человека.
- Франкенштейн, - на мгновение каджу показалось, что в голосе их повелителя слышится сожаление, или даже раскаянье, но следующие слова лорд произнес холодно и твердо: - Я решил, что верну тебя в мир людей. Но перед этим я заберу силы, что ты получил ценой крови и страданий, сотру твою память и уничтожу твои знания. Ты вернешься к людскому роду и проживешь свой век обычным человеком. Я надеюсь, ты найдешь в этом счастье.
На мгновение повисла полная тишина. Лидеры Кертье и Ландегре молча переглянулись.
- И ты думаешь, я тебе позволю… - лорд видел, какой яростью перекосило лицо человека, когда тот рванулся к нему. Но оружие духа двух каджу преградило ему путь.
- Уберите, - приказал лорд, поднимаясь со своего места.
Спокойным взглядом встретив полный ненависти взгляд синих глаз, он обратился к своей силе.
Опустив головы, по обеим сторонам от человека стояли каджу двух великих домов. Геджутель заставил себя унял дрожь в руках - сила лорда сотрясала стены замка.
А Франкенштейн видел лишь пылающие глаза своего палача. Он не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Не мог даже закричать. Страшнее самых страшных мук, страшнее самой ужасной смерти была для него потеря неизбывной страсти к науке и бесценных знаний, что он сумел обрести. Больше жизни ценил он свой разум, свой гений, свою одержимость. И все это сейчас разрушалось под холодным пламенем силы. Франкенштейн чувствовал, как рвутся тончайшие связи его личности, как рушится структура памяти, как исчезают целые блоки знаний, что он с таким трудом приобретал всю свою жизнь. Его личность исчезала, как тонкие стены бумажного домика, сносимая мощным безжалостным потоком.
Его разум, его душа кричали от боли и ужаса. Его тело не могло издать ни звука, скованное неимоверной мощью ментального контроля.
- Твои жертвы чувствовали то же самое, - где-то на краю сознания услышал он слова своего судьи и палача.
«Пожалуйста!» - взмолился он неизвестно кому, зная, чувствуя, что палач неумолим.
- Лорд, - тихий голос как будто расколол пространство.
Мгновение, и пылающие глаза погасли, их ужасающая сила исчезла без следа. Франкенштейн судорожно вздохнул, оседая на пол.
- Кадис Этрама Ди Райзел. Не ожидал твоего визита. Но я рад тебя видеть.
Новый благородный, появившийся в тронном зале, вышел вперед, встав между лордом и человеком, заслонив собой последнего.
- Я бы хотел забрать его.
Некоторое время лорд молчал.
- Кадис Этрама Ди Райзел, ты ведь знаешь, на что идешь?
- Да.
Лорд кивнул.
- Если это ты… я согласен.
Они покинули замок и куда-то пошли. Франкенштейна сейчас мало волновало направление. Он просто шел, лихорадочно анализируя нанесенные повреждения, со страхом встречая все новые темные пятна и смутные идеи на месте разложенных прежде по полочкам знаний и фактов. Но, проведя поверхностный анализ, он немного успокоился. Не случилось ничего непоправимого. Лорд не успел затронуть основ. Остальное несложно восстановить. Теперь появились новые данные о силе лорда и, основываясь на приобретенном опыте, он найдет способ уничтожить зарвавшуюся тварь, вообразившую себя повелителем мира.
«Сейчас мне нужно переждать, восстановить утраченное и придумать новый способ борьбы с мразью, именующей себя благородными», - он посмотрел в спину представителя ненавистной ему расы.
«Ты спас меня, поэтому тебя я пощажу», - в порыве великодушия пообещал он.
Шедший впереди Кадис Этрама Ди Райзел едва заметно улыбнулся.
Вдалеке показался его замок.
глава 2
Глава 2.
Войдя в резные двери огромного особняка, его хозяин, слегка повернув к своему спутнику голову, произнес:
- Ты можешь выбрать любую свободную комнату, здесь их предостаточно.
«Он не собирается запереть меня?» - легкое удивление коснулось сознания. - «Кто я, пленник или все-таки гость?»
В любом случае бежать было некуда, да и бессмысленно. Прежнее место его обитания было начисто уничтожено во время боя, и все экспериментальные образцы погибли. Следовало найти новое прибежище, и этот огромный полупустой замок вполне подходил. Франкенштейн собирался продолжить свое последнее исследование. Первые опыты по воздействию изобретенного им состава на кровь благородных принесли весьма многообещающие результаты. Он выбрал комнату, исходя из соображений возможности быстрого побега, и отправился изучать особняк в поисках подходящего укромного уголка для временной лаборатории. Глупо было организовывать ее прямо в логове врага, но пока у него не было выбора. Небольшие и неопасные эксперименты легко можно будет скрыть, а после уже решить, что делать дальше.
Он нашел подходящий погреб в отдаленном крыле замка. Теперь стоило отдохнуть и приступать к восстановлению утраченных знаний. Он прямиком направился в свою комнату. Путь его пролегал мимо гостиной, где он расстался с приютившим его благородным. Не удержавшись, Франкенштейн заглянул туда.
И удивленно замер на пороге. Хозяин замка стоял спиной к двери, глядя в высокое узкое окно, а за его спиной находился накрытый на две персоны стол. Глаза человека сверкнули голодным блеском. Только сейчас он осознал, насколько сильно хочет есть. Не решаясь зайти, он застыл в дверях.
«Возможно ли, что это … для меня?» - промелькнула показавшаяся абсурдной мысль.
В это мгновение благородный обернулся и, посмотрев на человека мягко и спокойно, произнес:
- Не разделишь ли ты со мной эту трапезу?
Франкенштейн ел очень быстро, и лишь немного насытившись, понял, насколько неучтивым, должно быть, выглядит его поведение. Благородные всегда были столь чванливы в отношении манер, и хотя человек тоже никогда не отличался их отсутствием, сейчас, жадно и торопливо набросившись на предложенный ужин, наверняка произвел негативное впечатление. Он бросил быстрый взгляд на хозяина, но тот, казалось, не обратил на его неловкость ни малейшего внимания. На лице его не было и следа надменного равнодушия, снисходительности или презрения, столь привычного в здешних краях в отношении «опасной игрушки» лорда.
Франкенштейн принял подобающий вид, сел прямо, вознамерившись доказать, что слухи о его буйстве и дикости сильно преувеличены. По правде говоря, в первый раз с тех пор, как он ступил на землю Лукедонии, он оказался за одним столом с настоящим чистокровным. И тем более удивило его, что предложенные блюда были вовсе не столь изысканы, как он ожидал.
- Тебе не нравится? – он вздрогнул, поскольку вопрос хозяина замка был чересчур созвучен его мыслям.
- Не то что бы… - с сомнением ответил он, - эта пища не плоха. Возможно, не совсем такая, как я себе представлял.
- Ты можешь приготовить лучше?
Его удивил столь неожиданный вопрос. Безусловно, он мог. Для его гения не было различия в ювелирной точности подбора ингредиентов для экспериментальных смесей, или же для обычной готовки. Он был перфекционистом, привыкшим доводить любое начинание до идеала, будь то сверхчеловеческая сила или простая яичница. Он также был талантливым кулинаром, но никто прежде не имел возможности познакомиться с этой стороной его таланта.
- Если ты действительно на это способен, я хотел бы это увидеть.
Мгновенно в голове Франкенштейна родилась новая идея.
«О, ты хочешь увидеть, на что я способен? Что ж, я предоставлю тебе такую возможность».
Он улыбнулся со всей возможной любезностью:
- Я приготовлю для те…, - он осекся и смутился, неожиданно даже для себя самого.
«Похоже, это обстановка не способствует фамильярности», - очень вовремя появилась мысль, которую он тут же счел хорошим оправданием.
- … для вас… я приготовлю для вас такое блюдо, которое вам никогда не доводилось пробовать.
Его собеседник кивнул.
«Это очень кстати», - радостно думал Франкенштейн, направляясь в свою комнату после ужина, - «именно под приготовление пищи я замаскирую свои начальные эксперименты. Все складывается более чем удачно».
Немного передохнув после полного потрясений дня, он придирчиво осмотрел свое жилище. И нашел чистоту комнаты отнюдь не идеальной.
- Что за прислуга в этом доме? - возмущенно вопросил он пространство. - Далеко не лучшая еда, и чистота тоже не вызывает восторга… Ну, раз теперь это мой дом, пусть даже временный…
И Франкенштейн принялся за уборку. Доведя свои покои до совершенства, он вышел наружу и с сожалением отметил огромную разницу между ставшей безупречной чистотой комнаты и обликом коридора, лестниц, гостиной...
И лишь спустя несколько часов, с удивлением остановившись где-то посреди уборки просторного холла, он задался вопросом о том, что же и зачем он делает.
«Буду считать это подробным знакомством с вражеской территорией, - после некоторого раздумья решил он, - «это пригодится, когда я буду готов уничтожить Лукедонию».
И он одержимо продолжил свое занятие.
В это время Кадис Этрама Ди Райзел стоял на небольшой террасе замка и задумчиво смотрел на восходящую над храмом почти полную луну. Прислушиваясь к непрекращающемуся копошению в своем доме, он подумал, что погружение в сон в ближайшем будущем планировать не придется.
глава 3
Глава 3.
Франкенштейн волновался. Он сам не понимал, почему происходящее в данную минуту было столь важно для него. Разум не находил ни одной достойной причины. Но он ничего не мог поделать с этим иррациональным, не поддающимся контролю чувством. Кусок буквально не лез ему в горло. Не моргая, смотрел он, как благородный подносит вилку к своим губам. Внутренности холодели.
«Да что же со мной? Какое мне дело до его мнения?»
Но он отлично знал, что не сумел достичь совершенства. Возможно, пара месяцев и несколько тысяч тщательно подготовленных опытов привели бы к желаемому результату. Но обещанный завтрак был на столе уже сегодня, в это утро.
Он не выдержал молчания и, проклиная свою слабость, неуверенно спросил:
- Вам … нравится?
Хозяин замка с достоинством кивнул, и Франкенштейн не смог сдержать довольную улыбку.
«Я как малое дитя», - тут же одернул он себя и принял максимально холодный и отрешенный вид. Довольно этого слюнявого ребячества, подобное поведение перед лицом врага недопустимо.
Благородный поднял на него взгляд и произнес:
- Слухи о твоем таланте не были преувеличены.
- Правда? – и вновь лицо Франкенштейна помимо воли озарила улыбка. И лишь секунду спустя, опомнившись, он уныло воззрился на свою тарелку.
«Ну вот, опять…»
***
***
***
Время шло, и человек обжился в чужом доме. Как-то само собой, он возглавил всю бытовую часть жизни замка. Он стал непререкаемым авторитетом, внушающим священный ужас, и жесткой рукой руководившим прочими обитателями.
«Не удивительно, ведь я разбираюсь в таких вещах получше многих», - без ложной скромности отмечал он.
И лишь хозяин замка по-прежнему оставался для него полнейшей загадкой.
Франкенштейн завел специальный каталог, который постоянно старался пополнять данными об этом странном существе. Но данных катастрофически не хватало.
Одной из его гипотез было то, что благородный способен читать его мысли. Но он отмел ее, как не состоятельную. Будь это так, его тайные эксперименты, его планы убийства лорда и, в перспективе, полное уничтожение ареала обитания благородных, были бы однозначно отслежены и пресечены.
Беспокоило то, что он никак не мог оценить истинную силу своего спасителя. В своих заметках он писал: «Я совсем не ощущаю его силу, но в то же время из самой глубины моего существа приходит чувство, что никогда прежде я не встречал столь могущественное и опасное создание. Когда я погружаюсь в это чувство, каждая частичка моей души начинает в страхе трепетать. При кажущейся отрешенности, он очень внимателен, при кажущемся спокойствии, наполнен недоступными мне порывами, иногда я думаю, что он совсем наивен, но порой в глубине его глаз я вижу вечность. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться с подобной загадкой».
Стоило признать, что этот странный благородный не внушал желания немедленно убить его. Рядом с ним мятежный дух Франкенштейна успокаивался, гнев утихал, а творческий азарт приобретал новые формы.
Кулинария. Он никогда не думал, что настолько увлечется ею. Он всегда отлично готовил для себя. Сейчас же он делал это превосходно.
Анализируя свое отношение к хозяину замка, он часто попадал в тупик.
«Дай себе честный ответ, Франкенштейн. Твои оправдания лживы», - думал он иногда. - «Я презираю самого лорда, но мне не безразлично мнение этого молчаливого существа. Еще хуже то, что я стараюсь заслужить его похвалу, и радуюсь ей, как глупый щенок. Я понимаю, что ничтожен, но почему-то не чувствую себя таковым».
Не в силах отследить причин своих эмоций, он записал неожиданный для себя вывод:
«Мое сердце как будто восстает против разума».
Тайной был и статус благородного в Лукедонии. Если он каджу, то где его клан? Если он состоит в каком-то клане, то почему живет один в этом огромном поместье?
Сперва Франкенштейн думал, что прислуга в доме – люди, волею судеб оказавшиеся на земле божеств, заключили контракт с его спасителем. Но когда он задал этот вопрос, на него посмотрели весьма удивленно:
- О чем вы? Он никогда и ни с кем не заключает контрактов.
- Но … кто же он?
Никто не ответил.
Франкенштейн жил довольно свободно. Никто не следил за ним, не пытался его контролировать. Со временем он совсем осмелел, и, почти не скрываясь, приступил к новому этапу своих исследований.
Он экспериментировал с новым оружием, которое не только сможет противостоять оружию духа каджу, но и полностью затмит его своей мощью. Сочетание физики и энергетики, материи и духа, эта вещь должна была стать его лучшим творением.
Перед завершающим этапом он сутки напролет просиживал в своей импровизированной лаборатории, творя с таким остервенением, что руки его дрожали, а глаза безумным блеском светились в темноте.
Он уже был настолько близок к успеху, в мечтах своих стирая глумливое выражение с лица лорда, легким движением снося его надменную голову, что неожиданный провал застал его полностью неподготовленным.
Мгновенная цепная реакция уничтожила хрупкий баланс, и в ту же секунду над землей Лукедонии прогремел мощнейший взрыв. Его тело среагировало быстрее мысли. В мгновение ока он покинул подвал и, стоя в отдалении, со смятением и ужасом наблюдал, как рушится целое крыло замка. Не прошло и пары секунд - легкий порыв ветра, и рядом с ним стоял Кадис Этрама Ди Райзел.
Молча смотрел хозяин замка, как над руинами его владений оседает пыль. Франкенштейн тоже не смел проронить ни звука.
«Он убьет меня сам или сдаст лорду?»
Человек понимал, что его действия нельзя расценивать иначе, как предательство. Его планы были раскрыты, опасность экспериментов очевидна, и ему все еще нечего было противопоставить своим врагам.
Несколько минут длилось молчание. Наконец благородный спросил:
- Франкенштейн. Твоя жажда силы … столь велика?
Он не знал, что ответить. За эту одержимость его ненавидели, боялись и проклинали во всех существующих мирах. Терять было нечего, и он сказал правду:
- Только уничтожив меня, вы сможете что-то изменить.
- Франкенштейн, ты не нуждаешься в изменении. Тебе нужно нечто иное.
- А? – но его собеседник уже исчез.
Он вернулся к себе в комнату. Никто не погиб во взрыве в пустующем крыле замка, и он был рад это узнать. Но в остальном, он был настолько раздавлен своей неудачей, что не имел сил даже бежать. Да и куда, на этом маленьком, населенном могущественными тварями, острове? У него оставался только один козырь: он сделал так, что лорду больше не удастся надругаться над его разумом. В случае такой попытки, для Франкенштейна наступит мгновенная смерть.
В одиночестве он ждал конвоя. И тот не заставил ждать себя слишком долго. Не прошло и получаса, как в дверях замка появился Геджутель.
Почувствовав его ауру, Франкенштейн вышел навстречу.
- А ты быстр, старый шакал. Сегодня один? Вторая шавка повелителя за тобой не поспела?
- Я пришел не к тебе, - холодно отозвался каджу, - где Кадис Этрама Ди Райзел-ним?
Двери закрылись у Франкенштейна перед носом. Он не знал, что обсуждалось за ними. Но за эту короткую передышку он немного пришел в себя. Его жажда жизни взяла верх.
«Геджутель один. Попытаюсь убить его по дороге. Начну все заново, хоть в лесу на пне».
Каджу вскоре вышел. Игнорируя ожидающего его человека, он направился к выходу. Такой поворот событий был полной неожиданностью для Франкенштейна.
- Ты … не собираешься доставить меня к лорду?
- Как видишь, - буркнул Ландегре. И закрыл за собой дверь.
- П… подожди! – ошарашенный Франкенштейн рванул за ним, - Этот человек… он не позволил тебе?
Геджутель остановился.
- Ты удивлен? Кадис Этрама Ди Райзел-ним никогда не предает тех, кто доверился ему.
- Он … но кто же он?
Впервые за все время их непростого знакомства Геджутель усмехнулся.
- Ты до сих пор не знаешь? Я был о тебе лучшего мнения… Кадис Этрама Ди Райзел-ним – Ноблесс, он - сила и кровь нашей земли.
И Геджутель исчез, оставив Франкенштейна удивленно моргать в дверях.
глава 4
Глава 4.
Франкенштейну вовсе не было чуждо понятие совести. Его честь требовала, чтобы он объяснился с хозяином разрушенного им замка.
Он вернулся в гостиную, чтобы предстать перед благородным. Нет, теперь он знал, его следует называть Ноблесс. Все встало на свои места, и почтительность Геджутеля, и внезапная уступчивость Лорда. Сильнейший. Даже среди этих равных богам существ. Франкенштейн новым взглядом посмотрел на спокойное, слегка печальное лицо. Сам он был всего лишь человеком, поэтому, помимо его воли, во взгляде его появилось благоговение.
- Я очень сожалею о том, что произошло, - это была правда, он действительно сожалел.
Не увидев ожидаемого гнева, он продолжил:
- Я готов нести ответственность за то, что совершил. Если вы желаете назначить какое-нибудь наказание…
- Франкенштейн. То, что я желаю … это увидеть, какой ты человек.
***
***
***
«Какой я человек…»
Он бродил по окрестностям, приводя свои мысли в порядок.
«Какой я человек?» - он никогда особенно не задумывался над этим вопросом. Его жизнью руководили совсем иные страсти.
«Гений? Одержимый безумец? Светлейший ум человечества, способный двигать вперед его историю? Жестокий убийца, чье имя проклято в веках? Сверхчеловек или ничтожество, не способное достигнуть своей цели?»
Последний опыт провалился только по его вине. Он не полностью сделал то, что от него требовалось.
«Твои жертвы чувствовали то же самое», - эти слова лорда запали в его душу глубже, чем он предполагал.
«Никто не должен чувствовать подобное». И он не смог принести необходимые жертвы, не довел опыты до нужной точки, надеялся, что получится и так. И теперь сожаления о глупой неудаче боролись в нем с внезапно появившемся новым, незнакомым чувством. Какое-то неуловимое разумом беспричинное удовлетворение наполняло его. Мысли незаметно переключились на его загадочного покровителя.
«Будет ли он верить в меня до конца?» - с тайно надеждой думал Франкенштейн, - «И если я последую за ним … смогу ли я… хоть немного ...»
Образ Ноблесс пленял его. Сила и милосердие, спокойствие и утонченность, благородство и решительность, и эта бесконечная верность и надежность. Это существо обладало всеми качествами, которые желал для себя Франкенштейн.
Погруженный в свои думы, он добрел до руин, совсем недавно бывших его последней лабораторией.
«Я могу только разрушать…», - с грустью констатировал он, - «… или все-таки…»
В голове его родилась неожиданная идея.
Он почти бегом возвращался в свою комнату. Никогда прежде не помышлял он о чем-то подобном. Он не интересовался архитектурой, и мало знал об этом предмете, но разве есть что-то недоступное для его разума? Уже сотни задумок роились в его голове. Восстановить замок, придать новый облик, обезопасить от внезапных визитов. Столь огромное поле для фантазии!
Схватив какие-то попавшиеся под руку обрывки, он тут же начал чертить.
Часы летели незаметно. Он покидал свои покои только ради самых насущных дел.
«Вот он – смысл. Создавать не ради разрушения, а ради самого созидания. И это – только начало. Он узнает меня таким».
Как всегда во время творческого подъема, он потерял счет времени. Полностью погрузившись в свои замыслы, он не замечал ничего вокруг. Была ночь, темно и жарко, за окном буйствовало лукедонское лето. В замке стояла полная тишина. И в этот мирный час пространство на мгновение содрогнулось в беззвучной, но показавшейся громоподобной, вспышке. И Франкенштейн понял - лорд здесь.
Когда он примчался в гостиную, Кадис Этрама Ди Райзел уже стоял напротив двух нежданных гостей – лорда и его постоянного спутника, доверенного каджу - Геджутеля. Молча указав на диван, Ноблесс опустился в кресло напротив. Геджутель встал за спиной своего повелителя. Остался стоять и Франкенштейн, но вовсе не из почтения к лорду. Так он чувствовал себя чуть более безопасно, не спуская со своего врага настороженного, полного ненависти взгляда. Поймав этот взгляд, лорд, указав на человека кивком головы, спросил, обращаясь к хозяину замка:
- Не цапнет?
Геджутель, пользуясь тем, что лорд его не видит, откровенно закатил глаза.
Франкенштейн, также не оценивший шутку, хотел ответить весьма дерзко, но сдержался, опасаясь, что его дерзость бросит тень на того, кого он больше не желал предавать.
Ноблесс молчал, выжидающе глядя на лорда.
-Кадис Этрама Ди Райзел, прости мой неожиданный визит, я здесь инкогнито, не хотел официально призывать тебя. Я слышал про инцидент, произошедший в твоем доме, и пришел узнать, не передумал ли ты.
С показным сочувствием взглянув на лорда, Франкенштейн насмешливо улыбнулся, он знал ответ.
- Нет, - его вера не была предана.
- Я предполагал, что ты так скажешь. После того, как ты выпроводил Геджутеля...
- Мой лорд… это не совсем так… Райзел-ним всего лишь… - попытался внести ясность каджу, слегка напуганный столь громкой характеристикой произошедшего.
Лорд поднял руку, призывая к молчанию.
- Сейчас я думаю не о себе и не о коварных планах этого самодовольного выскочки, - и вновь Франкенштейн смолчал, хотя был способен аргументировано поспорить об объемах самодовольства.
- Я думаю даже не о Лукедонии, - продолжил лорд, - я беспокоюсь о тебе. Кадис Этрама Ди Райзел, прошу, подумай еще.
- Мой ответ не изменится.
Лорд вздохнул:
- Время позднее. Пожалуй, я останусь здесь на ночь.
Франкенштейн и Геджутель синхронно вздрогнули, обменявшись одинаково ошарашенными взглядами.
Ночь уже стремилась к завершению, а Франкенштейн, не находя покоя, все еще метался по комнате.
«Что задумала эта подлюга? Находится с ним под одной крышей омерзительно и опасно. Может самому покинуть замок? Нет. Он здесь, значит и я должен остаться».
Чтобы хоть как-то занять себя, Франкенштейн попытался вернуться к чертежам.
«Следует значительно усилить систему безопасности. Никто не должен подходить к дому незамеченным».
Но не в силах подавить волнение, он бросал работу и раз за разом обходил замок. В последний из таких обходов он увидел тусклый свет и услышал тихие голоса. Бесшумно подойдя ближе, он разобрал обрывок фразы. Говорил лорд:
- … будет лучше для него же. Я понимаю твои стремления, но плодов они не принесут. Ты же знаешь его планы. Почему же ты настолько веришь в него?
Франкенштейн замер, прислонившись к холодной стене. Следующие слова заставили его сердце учащенно забиться.
- Лорд, никто другой не заслуживает большего доверия.
- Но ты же видишь, он стоит на краю. Его окружает тьма. Скоро его разум будет полностью поглощен ею. Ты ничего не изменишь.
Ноблесс ответил тихо и задумчиво:
- Никогда прежде я не видел подобной силы. Каждую секунду своей жизни он борется с поглощающей его тьмой. Ни один человек не обладает подобной волей, и ни один не заслуживает большего сочувствия. Стоять на краю для него равносильно победе, но он не просто стоит. Он меняется. Его человеческое сердце побеждает. Все могущество Лукедонии ничто по сравнению с пламенем души этого человека. Я хочу увидеть, как оно воссияет. А вы, лорд, хотите погасить это пламя?
Лорд долго молчал, размышляя, и, наконец, произнес:
- Я не ожидал, что ты скажешь такие слова, Кадис Этрама Ди Райзел. Но, как ты доверяешь этому человеку, так и я доверяю тебе. Я больше никогда не вернусь к этому разговору. Он вправе жить на земле Лукедонии.
- Благодарю, мой лорд, - Кадис Этрама Ди Райзел поднялся, склонив голову, а Франкенштейн сполз по стене на пол и закрыл лицо руками. Непозволительная слабость – слезы, сдавили горло. Одна мысль билась в его сознании:
«Я никогда не предам вашу веру. Больше - никогда».
После событий той ночи, впервые за долгие годы Франкенштейн спал спокойно. Преследовавшие его во сне и наяву кошмары как будто отступили.
В своих снах он видел, как на тонкой границе между его сознанием и клубящейся тьмой, населенной обреченными, жаждущими мести душами, ярко сияет ровный, спокойный свет. В самом сердце этого света он разглядел его источник. Он протянул к нему руки, глядя сквозь пальцы на искрящиеся серебром лучи.
- Страж моей души, - прошептал он. Освещенная фигура обернулась. Ему почудилась мимолетная улыбка. И он поплыл дальше в спокойный сон безо всяких видений.
глава 5
Глава 5.
Так было с первого дня его жизни: все, что он делал, он делал с полной самоотдачей. Не в его характере было останавливаться на полпути. Если он ненавидел, то всем своим существом, если был верен, то от всего сердца, если доверял, то полностью, без малейшего сомнения, если любил, то всей душой.
Впервые в жизни спасенный, оцененный не по поступкам, а по самой своей сути, облеченный полным доверием, Франкенштейн с надеждой смотрел в будущее. Он был готов отдать жизнь и прозакладывать душу ради одного мягкого взгляда, ради молчаливого одобрения Ноблесс.
Отныне открыто и с детской наивностью смотрел он на признанного им повелителя, воспринимая каждое его слово не разумом, а сердцем, безо всякого анализа, как прямое руководство к действию.
Он знал, что Кадис Этрама Ди Райзел никогда не злоупотребит его доверием, не сделает ничего, способного причинить ему вред.
И сами его стремления изменились. Он больше не помышлял о мести, ибо понимал, что это противно воле Ноблесс, но он желал силы, чтобы стать для него опорой и помощником. В череде спокойных дней он искал любую возможность быть рядом, исполняя и предвосхищая желания.
«В месте, откуда я родом, своего господина называют Мастером. Позволит ли он обращаться к нему также?» - как-то во время ужина посетила его мысль.
Он начал размышлять о том, уместно ли задать подобный вопрос во время трапезы, когда обычно молчащий за столом Кадис Этрама Ди Райзел обратился к нему:
- Франкенштейн.
- Да? - тут же ответил он, склонив голову.
- Я покидаю Лукедонию.
Некоторое время он смотрел на Ноблесс широко раскрытыми глазами.
- Куда вы направитесь? – наконец решился спросить он.
- В мир людей.
Именно этого он опасался. Он не знал, был ли мир людей запретной для него территорией. После всего, что он совершил, благородные, следящие за мировым порядком, доставили его в Лукедонию, в те времена без права возврата.
- Я … могу поехать? - с надеждой и страхом ожидал он ответа.
- Если таково твое желание.
Радость наполнила его.
«Не только в мир людей, я последую за вами в самые глубины ада».
Его эмоции легко читались на лице. Кадис Этрама Ди Райзел кивнул.
- Что вы планируете делать в людском мире? – Франкенштейн интересовался не из простого любопытства. Он хотел не просто сопровождать, его цель - быть полезным.
- Я выполняю долг Ноблесс.
- Долг Ноблесс? – он был удивлен. - Но разве у Ноблесс есть какой-то долг перед людьми?
Кадис Этрама Ди Райзел посмотрел куда-то поверх его головы.
- Неважно перед кем, долг Ноблесс - отдать свою кровь за этот мир.
От этих слов сердце Франкенштейна наполнилось тревогой:
«Как такое возможно? Весь этот мир не стоит и капли…»
- Отправляемся завтра.
- Все будет готово, - тут же ответил он, а для себя решил:
«Я не позволю случиться ничему плохому. Я буду рядом».
Наутро он ждал в гостиной. Он чувствовал, что должно произойти нечто важное. То, что окончательно изменит его жизнь и начнет ее новый этап.
Одетый в черный плащ с золотыми гербами Лукедонии, Кадис Этрама Ди Райзел появился на пороге.
Сделав несколько шагов, он посмотрел на ожидающего Франкенштейна.
- Подойди.
Приблизившись, человек остановился напротив и преклонил колено:
- Вы позволите мне следовать за вами?
- Поднимись.
Он поднялся, склонив голову перед единственным существом во вселенной, которому был готов принадлежать безраздельно.
- Франкенштейн, – произнес Ноблесс, - твое желание…
Как бьется сердце!
- … я исполню его.
Темно-вишневые глаза наполнились алым светом.
- Этим именем, я, Кадис Этрама Ди Райзел, принимаю твою верность и приказываю. Отныне, ты будешь вечно следовать за мной.
- Я повинуюсь … мастер, - тихо ответил Франкенштейн.
@темы: character: other, character: Rai | Cardis Etram D. Raizel, character: Frankenstein | Director Lee, character: Lord
