кстати, вопрос: а обязательно делать шапку по пунктам, или это просто традиция такая?
автор: llinlinn
персонажи: Франкенштейн, Райзел, М-21, мельком Тао
пейринги: нет (и не подразумевается)
рейтинг: pg-13
жанры: много ангста, драма, au
предупреждения: ooc (хотя я очень старалась)
дисклеймер: текст мой, остальное принадлежит авторам манхвы
Один. Два. Три.Один. Два. Три.
1.
Ровный прямоугольник без единого видимого изъяна. Два с половиной метра в высоту, метр… десять сантиметров? Франкенштейн нахмурился. Нет, пятнадцать сантиметров в ширину. Под тонким — меньше десятой миллиметра — слоем белой краски… три с половиной сантиметра специального стального сплава. Одна створка. Плавно отъезжает в сторону при приближении быстрых шагов. Плавно возвращается на место, закрываясь за безупречно прямой спиной, обрезая идеальную тень, не оставляя следа.
— Франкенштейн.
Пять букв, один слог — «дверь». Ostium. Die Tür. La porte. The door. La puerta. Della porta. Он мог продолжать ещё долго, он знал в совершенстве порядка тридцати языков и неплохо изъяснялся на всех остальных — за исключением совсем уж мелких диалектов. Он неоднократно объехал весь земной шар за те столетия, когда…
— Франкенштейн. Я больше…
Замок он собрал собственноручно, а до этого месяц просидел над чертежами. Электронный не годится, под одной с ним крышей проживает самый талантливый из известных ему хакеров. Сложная механика оригинальной конструкции, с другой стороны, должна была справиться с возложенной на неё задачей. «Открой». Неужели он и вправду рассчитывал скрыть что-нибудь от Него? Идиот.
— Ты не оставил мне выбора. — Слов Франкенштейн не слышал, странное оцепенение овладело его разумом. Почему он не может прочесть выражение алых глаз? Почему не может сосредоточиться? Не чувствует? — Я больше не твой Мастер.
Стена, которой он пытался отгородить воспоминания, рухнула и погребла его под обломками. Он опустился на пол, ослепший и оглохший, ощущая только рваное биение пульса, и как воздух рывками наполняет лёгкие. Хотелось умереть. «Живи…» Хотелось сойти с ума. «Живи, как жил до моего пробуждения». Хотелось призвать Тёмное Копьё и…
— Да, призови меня, Франкенштейн… Мы будем свободны… счастливы… Ты не связан печатью, не связан долгом… Он не придёт, чтобы остановить тебя… Не сдерживайся… Тебе ведь всегда это нравилось…
Тёмная энергия собирается на кончиках пальцев, разъедает податливый камень. Ему ведь всегда это нравилось — до самого конца, до последнего боя…
Небо стремительно затягивается тучами, и Франкенштейн усмехается очередной самоуверенной твари, рискнувшей встать у него на пути.
— Ответь на мой зов, Тёмное Копьё! — Оружие привычно ложится в руку, нетерпеливо гудит и потрескивает при виде добычи. Продолжим, зверушка?
Отпустить сейчас было бы так… просто.
— Нет.
Но мёртвые шелестящие голоса не сдаются, настаивают, убеждают:
— Я знаю тебя, Франкенштейн… Знаю, о чём ты мечтаешь… Призови меня… Он придёт, затянет тебя в свою кровавую воронку… разрешит посмотреть ему в глаза перед смертью…
Он бы засмеялся, только сил, оказывается, совсем не осталось.
— Ты ждёшь, когда я попаду в ад, не так ли? Я в аду. Можешь перестать стараться.
Спустя каких-то пару часов он завершил необходимые приготовления, составил пачку разнообразных инструкций, опустил руку в карман и нащупал ключ от одного из убежищ неподалёку, на юге Китая. Для начала сойдёт. Оставаться в этом доме он отныне не имеет права…
2.
Солнце приближалось к зениту. Франкенштейн оторвался от заполнения медицинской карты и потёр виски. Он не любил устраивать сиесту, ему претило вынужденное бездействие, но жара и в самом деле понемногу становилась невыносимой.
— Está aquí, señor. — Пабло, соседский мальчишка, наверняка привёл нового пациента. Сколько можно говорить, что он не принимает на дому? Впрочем, всё лучше, чем лежать и рассматривать трещины на потолке, раз за разом переживая…
— Gracias. — От спокойных интонаций знакомого голоса внутри у Франкенштейна всё перевернулось. Привычная тупая боль — он почти не замечал её в последнее время — усиливалась, впивалась в сердце ржавыми иглами. Плата за то, что он посмел… не забыть, нет. Смириться.
Незваный гость переступил порог.
— Ты изменился, аджосси. — Франкенштейн ухмыльнулся. Его бывший подопечный наконец-то дорос до своего прозвища. Не прошло и полувека.
— На себя погляди. — …правда, хорош же он сейчас. Спутанные волосы Франкенштейн ещё утром перетянул, не расчёсывая, аптечной резинкой — чтобы в лицо не лезли на операции, а потом так и оставил. Трёхдневная щетина, мятая (повезло ещё, что недавно стираная) рубашка… Модифицированный скользнул взглядом по комнате. На столе — пятна от пролитого кофе, скомканные листы бумаги, что-то навеки недоеденное в выщербленной тарелке. Кровать не застелена. Вентилятор на потолке держится на честном слове и перетёртом проводе…
— Ты что, вешался тут? — А он бы даже не удивился. Но всё это было — есть — настолько неважно... Поэтому Франкенштейн проигнорировал реплику М-21 и спросил в свою очередь:
— Зачем ты нашёл меня?
— Ты планировал провести остаток жизни добровольным отшельником? Извини. Вообще-то то, что он сделал… не было наказанием.
— Я в курсе. — Франкенштейн устало посмотрел на модифицированного поверх очков. — М-21, за кого ты меня принимаешь? По-твоему, я не способен сделать пару логических выводов? Его решение — обычная мера предосторожности. Для вашей безопасности...
Он неподвижно стоял в эпицентре шторма. Не живое существо — силуэт, сгусток тёмной энергии в человеческом обличье. Рядом, всего в паре сотен метров, кто-то кричал:
— Два-один, стой! Его больше нет! Это самоубийство!
В ответ еле слышно фыркнули:
— И что ты предлагаешь, взять попкорн и наслаждаться зрелищем? Ещё чуть-чуть, и всему городу крышка. Сам понимаешь, пока его Мастер спит, разбираться с этим нам. Я пошёл.
Глупец. Ему не придётся и пальцем пошевелить, чтобы раздавить зарвавшуюся букашку. Чёрные стрелы послушно устремляются в цель — такую медленную, такую беспомощную…
Чья-то ладонь железной хваткой удерживает М-21 за плечо. Стрелы разбиваются о барьер. Взгляд Ноблесс полыхает алым и тут же гаснет.
— Идём. Он скоро вернётся.
— …и для моей. — Чувство вины, горькое и едкое, накрыло его с головой. Точно по графику.
Франкенштейн не знал, как очутился дома. Он очнулся в помещении, в котором снимал печать без ведома Мастера. Пол, стены, потолок были покрыты чёрной кровью его оружия.
Кровь… её было так много… его собственная, врагов, друзей… Плотный дурманящий запах… Ему нужна была передышка… Тёмное Копьё неожиданно присмирело… притворилось сытым… он утратил концентрацию лишь на миг, он сразу… но оно уже поглотило его целиком. Пустота жадно высасывала его душу, растворяла память, эмоции, мысли… Он не мог сопротивляться. Липкий страх снова растёкся по позвоночнику. Что произошло дальше? Как ему удалось выбраться? Там был Мастер, или ему померещилось? Он обещал разбудить Его, но…
— Открой.
Франкенштейну понадобилось собрать всю волю, чтобы голос его звучал хотя бы относительно ровно:
— Это не имеет значения. — Ничего не изменилось. Пока ему есть, кого защищать… он опасен. Голодная бездна не отдаст того, кто однажды побывал за краем. Милосерднее было убить его, но он не заслуживает милосердия. — Зачем ты нашёл меня?
— Чтобы убедиться, что ты в порядке. Своими глазами. Не зря, похоже… И передать, что он беспокоится… и скучает. — М-21 слегка замялся. — То есть, он ничего такого не говорил… но я ощущаю слабые отголоски его эмоций, когда нахожусь близко. — Он хмыкнул. — Тао всё шутит про «звериное чутьё».
Франкенштейн машинально кивнул. Как получилось, что эта простейшая, в сущности, мысль ни разу не приходила ему в голову? Ни разу он не подумал о том, каково было Ему принимать это решение… о том, что потерял Он с уходом человека, который был возле Него на протяжении целого тысячелетия…
Он заговорил почти шёпотом, ни к кому конкретно не обращаясь, так, что другой на месте М-21 не смог бы разобрать слова:
— Я следовал за Ним, я заботился о Нём… как мог, как считал нужным. Я искал Его, ждал Его… но так и не сумел принять Его таким, какой он есть.
М-21 долго молча сидел рядом с учёным, погружённым в размышления, затем встал и направился к выходу. У самой двери он обернулся и тихо произнёс:
— У тебя ещё есть время, Франкенштейн.
3.
На улице никого не было, но М-21 на всякий случай отошёл подальше от деревни, прежде чем выйти на связь с остальными.
— Ну? — Даже сквозь помехи было слышно, что голос Тао дрожит от нетерпения. Он не стал дожидаться, пока М-21 заговорит, среагировал мгновенно на зажёгшийся сигнал коммуникатора.
— Сработало. — На самом деле, М-21 ни в чём не был уверен, но остальное от них уже не зависело. Он надеялся, что Франкенштейн разберётся со всем этим бардаком. Как-нибудь. Когда-нибудь. — Я возвращаюсь.
«Пусть только поторопится…» — воззвал он мысленно сам не зная к кому. Знойный воздух не колыхнулся. Небо наблюдало за ним с пронзительно-синим безразличием. М-21 тяжело вздохнул и направился к стоящему на обочине автомобилю. Что-то подсказывало ему, что дорога домой будет длинной.