маленькая слабость Великой Силы
Автор: Нат Фламмер
Бета: Soohelal
Персонажи:Франкенштейн, Кадис Этрама Д. Райзел, ОЖП
Название: Право решать.
Фэндом: Noblesse
Дисклеймер: все принадлежит авторам Son Jae Ho и Lee Gwang Su
Рейтинг: R
От автора: Одно из приключений Франкенштейна и Райзела, коих было немало в их совместной жизни, учитывая привычку постоянно приходить туда, где их не ждут.
осторожно, это длинно
- Красивый у тебя слуга... Делишь с ним ложе?
Кадис Этрама Д. Райзел устремил на собеседницу недоуменный взгляд. Он явно не совсем понял, что она имела в виду. Зато отлично понял Франкенштейн. Он едва не уронил прекрасно приготовленное крылышко перепелки обратно на блюдо и с трудом проглотил кусок мяса, едва не застрявший у него в горле. И уставился на хозяйку дома. Несмотря на свою сверхъестественную нечеловеческую красоту, она не понравилась ему с первого же взгляда. И то, что она сделала попытку смутить Мастера, отнюдь не добавило этой женщине обаяния.
Мастер, однако, вовсе не выглядел смущенным. Он помолчал немного, видимо выбирая подходящий ответ, и уверенно произнес:
- Нет.
Франкенштейн облегченно вздохнул, подвинул блюдо с крыльями ближе к тому месту, где сидел Мастер и долил ему в бокал еще вина, которое, кстати, тоже было превосходным.
Нет, он вовсе не боялся, что их могут отравить. Просто привык всегда пробовать приготовленную кем-то другим пищу. Нельзя было допустить, чтобы еда, которую предложили Мастеру, оказалась невкусной.
Хозяйка замка, которую здесь все именовали исключительно Владычицей, действительно была очень красива. Идеальные черты лица, свойственные, впрочем, всем Благородным, прекрасно дополняли темно-каштановые слегка вьющиеся волосы, собранные в затейливую прическу и украшенные нитками гранатов. Она не выглядела юной, это была зрелая, уверенная в себе и своей неотразимости женщина, и Франкенштейн старался не думать, сколько столетий она разменяла на самом деле. Хотя это и имело значение, причем довольно большое.
Она, тем временем, отреагировала на ответ легкой улыбкой и едва заметно пожала плечами.
- Как жаль... что такая красота пропадает зря. Впрочем, я понимаю тебя, гораздо приятнее, когда тот, кто дарит тебе свою кровь, прекрасен. Это удовольствие не должно омрачаться несовершенством.
Франкенштейн на этот раз едва не поперхнулся и все-таки покраснел. Он поставил на стол свой бокал и посмотрел Владычице прямо в глаза. И медленно произнес:
- Мастер не пьет мою кровь.
Он терпеть не мог, когда в его присутствии его обсуждают, словно вещь. А тем более, когда говорят то, что определенно оскорбляет Мастера. Однако выводы делать было еще рано, и Франкенштейн, почувствовав явно неодобрительный взгляд Мастера, замолчал и снова принялся за еду.
- О... - после некоторой паузы протянула хозяйка. Она по-прежнему смотрела только на Райзела и явно была намерена продолжать диалог именно с ним.
- А ты жесток. Неужели тебе совсем его не жаль? Разве так трудно иногда делать счастливым того, кто мечтает отдавать тебе свое тело и душу каждый раз, когда твой взгляд коснется его? Или тебе доставляет удовольствие именно тень страданий на его лице?
На лице Франкенштейна и вправду отразилось страдание. Он заставил себя смотреть исключительно на бокал с вином и надеялся, что с цветом его лица все в порядке. Усилием воли он собрал мысли обратно и подавил накатывающее раздражение. Да, эта женщина спит с теми, с кем связана договором. Но это ее и их личное дело. Она пьет их кровь для удовольствия, если он, конечно, все правильно понял. Это отвратительное опошление древнего священного обряда, но... Но это не преступление. Поэтому, он, Франкенштейн, будет терпеливо молчать до тех пор, пока не получит действительно значимой информации.
Кадис Этрама Д. Райзел на слова Владычицы не ответил ничего. На его лице не отразилось никакой реакции на них, казалось, он полностью сосредоточен на крылышках, свежем теплом хлебе и фруктах. За столом повисло молчание.
- Ну что же... - Владычица поднесла к губам свой кубок и улыбнулась. - Если так, то я полагаю, ты не будешь против, если твой слуга сегодня ночью разделит ложе со мной?
На этот раз ответ прозвучал мгновенно, без всяких пауз и колебаний:
- Франкенштейн свободен в своем выборе. Я не могу решать за него.
Владычица кивнула и окинула Франкенштейна таким взглядом, что его бросило в жар. Он поднял бокал и сделал глоток вина, старательно пряча усмешку. Вот теперь все встало на свои места. Эта женщина вовсе не хотела оскорбить или унизить Мастера. Весь этот спектакль был рассчитан совсем на другого зрителя. Эта женщина была прекрасна, как богиня и, несомненно, опытна и умна. Но она была женщиной. А с ними Франкенштейн обращаться умел.
Дальнейший ужин прошел в молчании. Наконец Мастер опустил руки в большую серебряную чашу, наполненную водой с плавающими в ней цветочными бутонами, и Франкенштейн, отодвинув в сторону свой бокал, встал.
- Прошу извинить нас. Спасибо за прекрасный ужин, но Мастер устал с дороги, ему необходимо отдохнуть.
Мастер коротко кивнул, подтверждая его слова, и тоже поднялся.
- Да, конечно, - Владычица так же ополоснула кончики пальцев и улыбнулась, ласково и обворожительно. - Конечно. Ваши комнаты уже приготовлены, я отдала соответствующие распоряжения, и слуги проводят вас и предоставят все необходимое. Я надеюсь, ваш отдых будет приятным.
Мастер снова кивнул, и Франкенштейн, посторонившись, пропустил его к выходу из зала. Судя по всему, отпускать своих гостей из замка в планы Владычицы не входило.
В этот город, коротко и емко именовавшийся Эдем, они с Мастером прибыли в полдень. И на первый взгляд слухи, которые доходили до них об этом месте, не подтверждались ничем. Довольно крупный и оживленный город просто поражал своей чистотой и аккуратностью. Ровные широкие улицы, ухоженные дома, всюду, куда не падал взгляд - цветники и палисадники. Ни малейшего следа разрухи или запустения. На пути им даже ни разу не попалось ни одного нищего, ни одной ветхой лачуги. Город, без сомнения, был богат и процветал. И кто бы ни управлял этим местом, он определенно делал это хорошо.
На самом деле и сами слухи были довольно расплывчатыми. Говорили разное, но в целом всю эту информацию можно было уложить в одной фразе: "с этим городом что-то не так".
Франкенштейн бы и не придал этому особенного значения, но решение Мастера было однозначным. Этот город они обязательно должны посетить. А если Мастер считает, что с городом и впрямь "что-то не то", то он, Франкенштейн, должен выяснить, что именно.
Гостиница, в которой они остановились, также была выше всяких похвал. Свежая, неплохо приготовленная еда, вежливая и умелая прислуга, явно привыкшая обслуживать приезжих. Никто не таился, на лицах окружающих их людей не было ни признаков страха, ни настороженности.
Одно пока можно было сказать с определенностью: этим городом владел кто-то из Благородных. Его сила ощущалась повсюду, он и не пытался как-то скрыть свое присутствие. Но не было похоже на то, чтобы этот правитель своей силой и властью над этими людьми как-то злоупотреблял. Однако Франкенштейн с Мастером был согласен полностью. С городом, которым правит Благородный, не должно быть "что-то не то". Они достаточно уже насмотрелись на такие поселения.
Видеть приходилось разное. От самозваных "богов", требующих человеческих жертвоприношений и превращавших свой народ в запуганных нищих рабов, до откровенных рассадников неуправляемых кровопийц, которых наплодили отступники с целью своей защиты, но не смогли сами справиться с толпами голодных мутантов, которые терроризировали население уже даже не одной страны. Иногда это принимало масштабы настоящей эпидемии.
Но этот город действительно ничего подобного не напоминал. Франкенштейну хотелось верить, что слухи были ошибкой и правитель этого места, которое определенно начинало ему нравиться, действительно искренне заботится о своих подданных.
И возможность в этом убедиться или не убедиться лично, представилась практически сразу. Едва они с Мастером успели пообедать и подняться наверх, в свои комнаты, как в дверь постучали. Вежливая служанка извинилась за беспокойство и склонилась в глубоком поклоне, пропуская вперед высокого молодого человека, почти юношу, одетого очень изысканно и безукоризненно.
Молодой человек, в свою очередь, не менее почтительно поклонился Мастеру и сообщил, что Владычица приглашает "Благородного и его слугу" сегодня отужинать в ее замке.
Мастер наклонил голову, отвечая согласием.
Юноша снова поклонился и вышел, явно гордый и довольный хорошо выполненным поручением своей госпожи. Для него наверняка это было очень важно. Он был связан с вышеупомянутой Владычицей договором, и, судя по некоторым признакам, произошло это совсем недавно.
Проследив, чтобы у Мастера было все необходимое для отхода ко сну, Франкенштейн направился по длинному, освещенному несколькими десятками ярко горящих масляных ламп, коридору. Владычица, покидая обеденный зал, сказала, что ее замок полностью в их распоряжении, и Франкенштейн решил воспользоваться столь щедрым приглашением и как следует осмотреться. Возможно, им с Мастером предстояло провести здесь не один день, так как поводов отказаться от предложенного гостеприимства не было ровным счетом никаких. Замок был огромен, судя по всему, кроме самой Владычицы его населяло еще множество людей.
И как раз трое из этих людей поджидали его прямо возле лестничного пролета, ведущего на третий этаж.
Молодые, высокие и отлично сложенные, насколько Франкенштейн мог судить об этом по их затянутым в отлично сшитые темно-синие костюмы фигурам. И взгляды этих троих мужчин вовсе не светились дружелюбием.
- А ты и вправду ничего, смазливый... - задумчиво протянул один из них, перекрывая ему дорогу, - надеюсь, госпожа останется тобой довольна сегодня ночью, - его губы растянулись в улыбке, но в голосе отчетливо слышались нотки совершенно не скрываемой ревности.
- А я не уверен... - второй встал у Франкенштейна за спиной, явно отрезая дорогу обратно, - может тебе стоит спросить у нас совета? Сомневаюсь, что ты вообще знаешь, что делать с женщиной... - слово "женщина" он особенно подчеркнул.
Франкенштейн остановился и усмехнулся.
- О, не стоит сомневаться. Я отлично знаю, что мужчине следует делать с женщиной, которая ложится в постель с любым, кто заночует под крышей их дома. Ее следует оттащить на конюшню за волосы и как следует отхлестать вожжами.
Они кинулись на него одновременно. Франкенштейн легко увернулся от первой атаки, так, что нападавшие едва не столкнулись лбами, поймал за воротник того, кто заговорил с ним первым, и отправил кубарем вниз по лестнице. Выбив у второго из рук кинжал, он впечатал любителя острых предметов в стену и, одновременно, зарядил третьему локтем в живот, заставив сложиться пополам и рухнуть на ковер, изрыгая невнятные ругательства.
- Что здесь происходит? - негромкий голос Владычицы отразился от стен гулким эхом.
- Как вы посмели напасть на моего гостя в моем доме?!
- Владычица! - тот, кто только что корчился на полу, теперь стоял на коленях, опустив голову. - Он оскорбил вас! Мы не могли...
- Довольно, - Владычица смерила говорящего презрительным взглядом и повернула голову к Франкенштейну.
- Прекрасная госпожа... - он отвесил глубокий вежливый поклон, - это они оскорбляли вас, прошу простить мне мое, недостойно гостя, поведение.
Она наклонилась и подняла с пола упавший кинжал. Брови ее сдвинулись, алые глаза полыхнули.
- Уходите. Я не желаю вас видеть... - она сделала паузу - ... год.
- Сурово, - пробормотал Франкенштейн, уже начиная потихоньку понимать специфику взаимоотношений обитателей замка. Он был даже немного поражен скоростью, с которой трое мужчин, внезапно попавших в немилость, исчезли из их поля зрения. Если бы они проявили во время этой короткой стычки подобную резвость, исход ее мог бы быть другим.
- ...Еще раз прошу меня извинить...
- Не стоит извиняться. Это я должна принести извинения за отвратительное поведение моих слуг. А ты силен... И дерзок, - она улыбнулась, - даже начинаю сожалеть, что ты не принадлежишь мне. Но не думаю, что это помешает тебе сегодня скрасить мое одиночество. Ведь твой Мастер открыто сказал, что предоставляет тебе право выбора.
Ситуация начинала принимать скверный оборот. Франкенштейн низко опустил голову, задумавшись на несколько секунд, а потом медленно произнес:
- Прошу еще раз госпожу простить меня. Я никогда в своей жизни не видел женщины прекрасней, но... Но моя душа и тело полностью и безоговорочно принадлежат моему Мастеру.
Он позволил своим чувствам вырваться на волю. Бесконечная любовь и преданность Мастеру заполнили его сознание до краев, не оставляя места более ни для чего. Ни мыслей, ни каких-либо других эмоций. Мастер. Смысл жизни, всегда, повсюду только он, больше ничего не существует и не имеет значения. По лицу Франкенштейна скользнула абсолютно счастливая улыбка.
Вовремя. Он ощутил прикосновение чужого разума к своему, но это длилось не более нескольких секунд. Эту защиту не был способен сломать никто. Франкенштейн знал об этом как никто другой.
На лице Владычицы отразилось легкое недоумение, почти мгновенно сменившиеся абсолютно искренним сочувствием. Она подняла руку, провела ладонью по его щеке и отдернула пальцы, словно обожглась.
- Он... и вправду невероятно жесток. Я бы не смогла вынести... такое страдание.
Она замолчала, и некоторое время просто смотрела ему в глаза.
Но Франкенштейн ее почти не видел. Полностью отдавшись во власть накрывающих его с головой эмоций, он думал только о том, чтобы этот тягостный разговор скорее закончился, и он смог наконец вернуться в комнату, где оставил Мастера. Вдруг ему нужно еще что-то?
На самом деле хотелось просто увидеть Его. Услышать Его голос. Франкенштейну казалось, что они не виделись целую вечность. Он вздохнул и сфокусировал взгляд на лице собеседницы. Она определенно что-то говорила.
- ...на самом деле очень хорошо понимаю тебя. Понимать такие вещи входит в мои обязанности. Разве не в ответе мы за тех, кто нас любит? Разве имеем мы право не отвечать им любовью и пониманием?
- Да, госпожа, вы абсолютно правы, - Франкенштейн искренне надеялся, что его ответ прозвучал достаточно убедительно и относился к теме разговора.
- Я знаю... - она опустила глаза, и голос ее стал тихим, как шелест травы. - Я могла бы попробовать... смягчить твою боль. Я понимаю, что любовь, которую я могу тебе подарить, не сможет погасить огня, сжигающего твое сердце, но это все, что я могу сделать для тебя. Прости... Я не привыкла себя чувствовать такой... беспомощной.
Она взяла его за руку и поднесла его пальцы к своим губам.
- Тебе сегодня нужно хорошо отдохнуть. Завтра я устрою праздник в честь вашего приезда. Мне очень хочется порадовать тебя хотя бы такой мелочью.
- Да, госпожа, - он наклонил голову и аккуратно освободил свою руку из тонких изящных пальчиков с длинными острыми ноготками.
Владычица улыбнулась ободряюще и удалилась вниз по лестнице.
Он остался стоять посреди коридора. Потом медленно подошел к широкому окну возле лестничного пролета и распахнул ставни. Ночная прохлада ударила в лицо, свет ламп замерцал, он вдохнул сухой ночной воздух и почувствовал, что сердце забилось ровнее и дышать стало легче.
Франкенштейн прекрасно осознавал, что прийти сейчас к Мастеру с остекленевшим взглядом и блуждающей по лицу полубезумной улыбкой, не самая хорошая идея. Такое состояние накатывало на него нередко самопроизвольно и абсолютно внезапно и, на самом деле, оно ему очень нравилось. Сколько раз он стоял на коленях перед дверями Его спальни, задыхаясь от счастья, сколько часов провел он в кресле возле кровати, просто наблюдая, как Мастер спит. Однако, потом ему часто бывало неловко и стыдно за все то, что он успевал наговорить, находясь в подобном состоянии. И он не уставал поражаться несокрушимому спокойствию и терпению Мастера.
Франкенштейн провел ладонью по лицу и усмехнулся. Попытки Владычицы вызвать у него влечение к себе возымели диаметрально противоположный эффект. Он закрыл ставни, вернулся обратно на лестницу и через несколько минут уже стучал в украшенную изящной резьбой и позолотой дверь.
Мастер не спал. Франкенштейн зажег одну из висящих на стене ламп и остановился возле изголовья кровати.
- Мастер позволит мне разделить с ним ложе сегодня ночью?
- Да. Конечно. Если ты полагаешь, что в этом есть необходимость, - Райзел приподнялся на кровати, и Франкенштейн подложил ему под спину одну из в достаточном количестве имевшихся на вышеупомянутом ложе подушек. Размеры это ложа тоже впечатляли, при определенном желании его с достаточным комфортом могла "разделить", пожалуй, целая центурия.
- Опасаешься, что они могут попытаться напасть на нас во сне?
- Не совсем... И не на вас.
Райзел чуть наклонил голову.
- Ты отказал ей.
- Да, Мастер.
- Почему?
- Она мне не нравится.
- Надеюсь, ты был достаточно вежлив.
- О, можете не сомневаться. И привел ей вполне убедительный аргумент.
- Тогда чего ты опасаешься?
- Того, что он госпожу не достаточно убедил.
Райзел снова наклонил голову. Казалось, он полностью удовлетворен ответом.
Франкенштейн подошел к окну, отдернул тяжелую штору, чтобы в комнате не было душно, и присел в кресло, стоявшее у стены. Некоторое время он просто смотрел на Мастера. Мерцающий свет лампы достаточно хорошо освещал его лицо, руки, тончайшие нити кружева, которым была украшена белая ночная сорочка из нежнейшего шелка. Франкенштейн выбирал этот шелк долго и придирчиво, внимательно следил за швеей, которая выполняла порученную работу, а кружево вообще изготовил собственноручно, и это было предметом его особенной гордости.
- Франкенштейн.
Голос Мастера вывел его из задумчивости.
- Да, Мастер?
- Уже почти полночь. Я не чувствую никаких признаков ненависти или голода, которые всегда сопровождают тех существ при их пробуждении.
- Я почти уверен, что этих существ здесь нет, Мастер. Владычица, как мне показалось, попросту не потерпела в близости к себе ничего, настолько мерзкого. Здесь... что-то другое.
- Она слишком много времени провела среди людей. Полагаю, ее лучше можешь понять ты, чем я.
- Да, вполне возможно. Я постараюсь разобраться в том, что здесь происходит. На некоторые вещи я уже внимание обратил, но этого недостаточно, чтобы делать хоть какие-то выводы.
- Хорошо. Я буду полностью полагаться на твои выводы.
- Да, Мастер, - Франкенштейн снова встал.
- Вам согреть вина?
- Да, - после небольшой паузы ответил Райзел.
Бутылка вина и привезенные ими с собой хрустальные бокалы стояли на столике возле окна. Франкенштейн вытащил из своей сумки спиртовку и набор небольших, но довольно глубоких золотых чашечек, упакованных в замшевый чехол. Выдвинув из стеклянного кубика ножки, он установил спиртовку на стол, и над прозрачной поверхностью взметнулись три язычка синего пламени. Пристроив сверху на металлическое кольцо одну из чашечек, Франкенштейн налил туда вино и добавил щепотку специй и мед.
Райзел, не отрывая взгляда, наблюдал за его манипуляциями. Он продолжал это делать, даже когда Франкенштейн снял чашечку с огня и перелил ее содержимое в бокал. И когда огоньки погасли, на его лице отразилось легкое сожаление.
Франкенштейн протянул Мастеру бокал с вином, слегка коснувшись его пальцев, и вернулся обратно в кресло.
Райзел пригубил вино и удовлетворенно кивнул. Некоторое время он наслаждался запахом и вкусом вина, а потом перевел на Франкенштейна взгляд и негромко произнес:
- Франкенштейн. Она сказала, что ты страдаешь. Это так?
Франкенштейн откинулся в кресле и на несколько секунд прикрыл глаза.
Нельзя было сказать, что он никогда ни о чем подобном не думал. Хотя бы потому, что существовало довольно мало вещей, о которых он не думал никогда. А в отношении Мастера таких вещей не было вообще. Но он не стыдился своих чувств и желаний, поэтому те эмоции, которые он при этом испытывал, можно было назвать по-разному, но слово "страдание" находилось в этом списке на одном из последних мест.
- Мастер... - наконец произнес он, - если бы я страдал, вы бы об этом знали.
- Да, - Райзел, казалось, тоже задумался.
- Но она говорила искренне.
- Не сомневаюсь, - Франкенштейн вздохнул. - Насколько я понял, в этом замке, вместе с ней живет еще довольно много людей. Я не могу сказать точно, сколько, но, предположительно, не меньше сотни. И я почти уверен, что все они, вплоть до последней служанки, заключили с ней договор. Причем именно с ней, безо всяких "посредников". И поэтому ей необходимо постоянно применять свою силу, чтобы удерживать их всех в повиновении. Я полагаю, вам прекрасно известно, какой эффект это оказывает на людей. И они действительно испытывают страдания, когда лишены ее внимания. Я думаю, она оделяет этим вниманием всех, кто живет в замке, все мужчины, и, скорее всего, женщины тоже, являются любовниками Владычицы, а также отдают ей свою кровь, несомненно испытывая при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.
- Она это делает для своего удовольствия. Не для их.
- Именно. Но тем не менее, это позволяет ей справляться с ними и удерживать над ними власть, что уже само по себе хорошо.
- На первый взгляд ситуация не требует нашего вмешательства.
- Да, Мастер. Все выглядит, как обычный клан, с изрядной поправкой на длительное пребывание в мире людей, но мне во всем этом что-то не дает покоя.
- Мне тоже. Ты собираешься ложиться?
- Прошу прощения, Мастер. Я утомил вас своими рассуждениями... - он встал, взял из рук Мастера пустой бокал, убрал лишнюю подушку и вернул бокал на столик. После чего снова занял свое прежнее место.
- Нет, я не буду спать. Мне нужно подумать. А вам нужно отдохнуть.
- Хорошо, - Райзел сложил руки на груди и закрыл глаза.
Город просто таки сиял, готовясь к объявленному празднику. Люди, которые им попадались по пути, были одеты в яркие, явно парадные, костюмы, везде слышался смех и разговоры о предстоящем вечернем гулянии. Тут и там сновали бойкие торговцы сладостями и игрушками, несколько человек, то ли рабочие, то ли просто добровольцы, мыли уличные фонари.
Беседка, оплетенная виноградной лозой, стала именно тем местом, куда Франкенштейн позвал Мастера передохнуть и выпить какой-нибудь прохладительный напиток. Молоденькая светловолосая девушка с большим кувшином в руках тут же обратила на них внимание и налила по огромной кружке сладкого пряного напитка, покраснев и отшутившись, когда Франкенштейн попытался с ней расплатиться.
- А вы заметили, Мастер, что здесь, судя по всему, нет воров? - сделав большой глоток, задумчиво произнес Франкенштейн.
- Почему ты так думаешь?
- На дверях нигде нет замков. И люди оставляют свои вещи, не заботясь об их сохранности. Вон, посмотрите, та девушка, которая нас угостила, просто поставила свой кувшин на крыльцо, когда ушла в дом за новыми кружками. Не исключено, что другие виды обычных человеческих преступлений здесь тоже не очень распространены.
- За них предусмотрены жестокие наказания?
- Возможно. Но я не припомню, когда бы суровость наказаний удерживала людей от преступлений. А эти люди… Они действительно выглядят абсолютно счастливыми и всем довольными.
- Да. За весь сегодняшний день я ни разу не ощутил ни чужого страха, ни гнева, ни боли.
- Невероятно. Люди не могут так жить!
- Они так живут, Франкенштейн.
- Я вижу, Мастер. И это невероятно. Скажите, это возможно, удерживать под постоянным ментальным контролем целый город?
- Нет. На такое способны единицы. И мысли этих людей чисты, я не ощущаю постороннего влияния.
- Тогда что же тогда тут происходит... Действительно, какой-то райский сад.
- Владычица - не богиня.
- Да уж. Хотя уверен, местное население с вами не согласится.
Роскошный стол, уставленный всевозможными изысканными блюдами, был накрыт на пригорке, видимо неоднократно использовавшимся для этой цели. С него открывался прекрасный вид на центральную городскую площадь, где сейчас шумела нарядная толпа, и шло какое-то представление.
- Если за весь праздник не случится ни одной пьяной драки, то мой мозг откажется верить в реальность этого места... - негромко пробормотал Франкенштейн, наполняя уже в третий раз бокал Мастера. Ему очень понравился тот пряный напиток, и Франкенштейну пришлось купить его у девушки вместе с кувшином, и еще несколько минут отчаянно ей улыбаться, выспрашивая его состав. Теперь этот кувшин красовался на столе, и Франкенштейн всерьез опасался, что его содержимого не хватит до окончания банкета.
- Тебе понравился мой город?
Было не совсем понятно, к кому именно обратилась Владычица, но Франкенштейн решил считать, что к Мастеру. Она сидела на противоположной стороне стола, окруженная тремя мужчинами и двумя девушками, нынешними фаворитами, если судить по неприязненным взглядам, которые они бросали на предполагаемого "конкурента". Франкенштейн рассеянно подумал, что столько мысленных пожеланий подавиться он не получал уже давно. Это, впрочем, ничуть не помешало ему уделить пристальное внимание почти всем блюдам, находящимся на столе. Прошлым вечером он поужинал парой крыльев перепелки и кусочком хлеба, а про завтрак вообще начисто забыл, увлекшись своими размышлениями.
Мастер же, напротив, ел мало и, скорее, из вежливости.
- Да, - коротко ответил он на вопрос Владычицы.
- А тебе? - с милой улыбкой снова спросила она.
На этот раз Франкенштейн понял, что сделать вид, что обращаются не к нему, уже не получится.
- Очень понравился, госпожа. Красивый, чистый, ухоженный. И люди выглядят такими счастливыми и довольными... Полагаю, вы - хороший правитель.
- Конечно! - она снова улыбнулась и подняла свой кубок. - Я очень люблю красоту и не выношу чужих страданий. Поэтому моя прямая обязанность заботиться о тех, кто верит в меня и любит меня. Больше тысячи лет назад я ушла к людям, не в силах отвернуться от их бед, их просьб о помощи, и долго, очень долго испытывала сильную боль, глядя на то, как столь прекрасных существ пожирают болезни, войны, голод... Увы, почти с отчаянием я поняла, что мне не удастся помочь всем, поэтому и основала этот город, чтобы сделать счастливыми хотя бы тех, кого смогу. И пока мне это вполне удается...- она сделала глоток вина и облизала губы кончиком языка.
- Это... Очень достойно, госпожа. Для меня и моего Мастера большая честь быть вашими гостями.
Франкенштейн снова наполнил опустевший бокал Мастера и с тоской посмотрел на кувшин. Очень хотелось верить, что в замке найдутся необходимые ингредиенты.
Некоторые мысли на тему того, что ему так не нравится, у Франкенштейна уже были. В первую очередь этот, сильно бросающийся в глаза, диссонанс между поведением людей в городе и людей в замке. Насколько в первом случае просто поражала открытость и дружелюбие, настолько же и коробила откровенная неприязнь приближенных Владычицы. А ведь это те, кто к ней наиболее близок. И любовь к ближнему среди них явно не была распространенным явлением. Он наблюдал, как они все из кожи вон лезут, чтобы услужить госпоже, и от того, чтобы не передраться прямо за столом, их явно удерживало только ее очевидное неодобрение подобных действий. Проведя в уме несложные расчеты, он едва заметно усмехнулся. Тем, кто сидел за столом, явно было не больше сотни лет, он даже узнал одного из них, именно этот юноша приходил за ними в гостиницу. Те трое, с которыми он столкнулся на лестнице, вряд ли были многим старше. Если в замке и находились более древние, те, кто служил Владычице с давних времен, то либо он их не видел, либо... Франкенштейн снова с интересом понаблюдал за молчаливым соперничеством за столом на тему "кто нальет госпоже вина" и подумал, что не исключено, что в замке периодически происходят смертельные схватки, вызывающие, о, разумеется, большое недовольство Владычицы. Эдакий "естественный отбор". Он вздохнул. И все-таки жители замка были больше похожи на людей, чем жители города.
Франкенштейн снова принялся за еду. В голове отчетливо начинали формироваться кое-какие догадки.
Насколько Франкенштейн знал устройство подобных замков, технические помещения предположительно находились на первом этаже. Кроме того, его все-таки интересовал вопрос, какое конкретно количество людей его населяет, а главное, кто из них может оказаться значительно старше тех, кого он видел. Он допускал, что Владычица может и в самом деле скрывать от посторонних глаз тех, кто обладает реальной силой и полагал, что эта информация может оказаться для него не лишней. Однако его планам осуществиться было не суждено. Либо в этом замке за каждым углом было по Владычице, либо она ждала его здесь намеренно. Франкенштейн пришел к выводу, что вторая версия звучит правдоподобнее, да и нравится, если признаться честно, гораздо больше.
- Доброй ночи, прекрасная госпожа, - он остановился и вежливо поклонился.
- Хорошо отдохнуть тебе и твоему Мастеру, - Владычица наклонила голову и добавила:
- Надеюсь, праздник в вашу честь пришелся ему по вкусу. И не слишком утомил.
- Все было чудесно. Мастер очень доволен вашим гостеприимством и ничуть не устал. Однако, время позднее, и надо готовиться ко сну.
- Да, я понимаю. Но, может быть, ты уделишь немного времени мне и прогуляешься со мной по парку?
- С удовольствием, госпожа, но только совсем недолго. Мне еще многое необходимо для того, чтобы Мастер не испытывал неудобств.
- Да, я понимаю. Я не слишком тебя задержу...
Они вышли в парк, окружавший замок со всех сторон. Владычица присела на изящную, оплетенную цветущим вьюнком скамейку и указала на место рядом с собой. Франкенштейн сел рядом и некоторое время они молчали.
- Ты не ночевал сегодня в своей комнате... - наконец проговорила она.
- Да, госпожа, так и есть. Обстановка вашего дома не привычна и не знакома Мастеру, а я не был уверен, что предусмотрел все, что может ему понадобиться, поэтому счел за лучшее остаться в его спальне до утра.
- Вот как... Так ты не спал? Ты и вправду выглядишь уставшим... Когда же ты спал в последний раз?
- Четыре дня назад, - совершенно честно ответил Франкенштейн. Дел перед их отъездом было довольно много, и на сон времени действительно просто не осталось. - Но не стоит беспокоиться, я вовсе не устал и чувствую себя отлично. Я привык не спать подолгу.
- Я поняла уже... - Владычица теперь смотрела куда-то в сторону - ... твоему Мастеру следовало бы завести себе еще одного слугу, чтобы у тебя хватало времени хотя бы на сон.
Франкенштейн проглоти несколько едких ответов одновременно, из которых самым приличным был, пожалуй "не твое дело", и, усмехнувшись, поинтересовался:
- А сколько их у вас, госпожа?
- Девяносто шесть, - с улыбкой ответила она.
- Да, полагаю, у них хватает времени на... все, - он откинулся на спинку и поднял голову вверх. Окна замка по большей части были освещены, кроме западного крыла, где располагались комнаты для гостей, и светилось только одно окно. Владычица проследила за его взглядом и вздохнула.
- Ты просто не можешь долго без него обходиться. И все время ищешь предлоги, чтобы быть рядом и видеть его постоянно, так? И ты бы не потерпел в его доме никого, кто отнимал бы у тебя его внимание.
- Вы необычайно проницательны, госпожа. Я действительно испытываю невыносимую боль, когда не вижу Его больше десяти минут.
- Скажи... - она неожиданно взяла его за руку. - Может я могу помочь тебе чем-то? Ты получишь все, что ты хочешь, тебе достаточно просто попросить.
- Да? Это очень хорошо. Скажите, госпожа, я могу получить несколько зеленых яблок, чабрец, мелиссу и мед? - рассеяно проговорил Франкенштейн. Его взгляд все так же был прикован к освещенному окну.
- Да, разумеется, - она выпустила его руку и встала. - Все это доставят вам немедленно.
Улыбка снова осветила ее лицо. Она явно не рассчитывала на легкую победу, но и не сомневалась, что времени у нее предостаточно.
Франкенштейн сидел в кресле, прикрыв глаза. Он думал о том, что может быть и правда стоило дать этой женщине то, что она хочет. Но понимал, что вряд ли сможет преодолеть отвращение. Нет, он не был каким-нибудь особенным блюстителем морали и нравственности, но, тем не менее, при том разговоре с тремя слугами Владычицы он говорил абсолютно искренне. Для женщины, которая имеет почти сотню любовников и любовниц, у него было только одно емкое и веское определение. И мысль пополнить этот список вызывала у него откровенную тошноту. И совершенно не имело значения, к какому народу принадлежит эта женщина. Однако, кроме этого, было еще что-то, что отталкивало его от Владычицы. И, нет, даже не ее самоуверенная навязчивость, тут было что-то другое. Что-то во взгляде, голосе, ощущении... И это "что-то" было напрямую связано с тем, что происходило в этом замке и в этом городе.
- Франкенштейн.
- Да, Мастер? - он открыл глаза.
- Ты будешь спать в кресле?
- Нет... Я не сплю. Я думаю. Вы обратили внимание, насколько люди Владычицы красивы? Все?
- Нет. Мне они не понравились. С ними было неприятно сидеть за одним столом.
- Нет, я имею в виду исключительно их внешность. И это касается не только тех, кто сидел за столом, хотя они, несомненно, очень привлекательны с точки зрения человека. Все в этом городе удивительно красивы. То есть не просто симпатичные, или милые люди, а почти поголовно - красавицы и красавцы.
- Что это может значить?
- Пока это значит только то, что случайностью такое быть не может. Мастер, нам завтра надо снова прогуляться в городе. Я хочу кое-что проверить. Тогда я смогу сделать окончательные выводы.
- Что именно ты хочешь проверить?
- Я хочу посетить городское кладбище, Мастер.
Райзел прикрыл глаза, выражая согласие. Некоторое время он молчал, потом повернул голову и внимательно посмотрел на Франкенштейна.
- Сегодня ночью тебе надо выспаться.
- Да, Мастер, я знаю, но...
- Нет нужды охранять меня, Франкенштейн.
- Но Мастер, я...
Ни одного слова, просто взгляд.
- Да, Мастер, - тихо произнес Франкенштейн, вставая и направляясь к двери.
- Франкенштейн. Я дал тебе свое разрешение еще вчера вечером.
- Но... - рука, уже потянувшаяся к дверной ручке повисла в воздухе. - Я... Вовсе не хотел причинять вам неудобство и беспокоить...
- Ты не причиняешь мне неудобств. Сегодня ночью ты должен выспаться.
- Я... знаю... - пять шагов от двери до кровати дались с огромным трудом. Наконец подойдя к ней, Франкенштейн остановился в нерешительности. Он стоял так, казалось, целую вечность, а потом, избавившись от одежды, осторожно лег у самого края и закрыл глаза. Он старался лишний раз не шевелиться и даже почти не дышал. И в этой звенящей тишине Франкенштейн отчетливо слышал тихое ровное дыхание Мастера, и, казалось, даже стук его сердца. Хотя, не исключено, что это было всего лишь эхо его собственного, отчаянно бьющегося, пульса. Он был полностью уверен, что вот чего ему точно не удастся сделать этой ночью, так это заснуть.
Прохладные тонкие пальца легонько коснулись его щеки. Франкенштейн задержал дыхание на миг, еще крепче зажмурил глаза и...
Через несколько секунд он уже спал сном младенца, с абсолютно счастливой улыбкой на лице.
На этот раз прогулка по городу много времени не заняла. Они покинули замок почти с рассветом, и Франкенштейн предложил позавтракать в городе, в той самой гостинице, где они изначально хотели остановиться и уже пробовали еду. Франкенштейн очень обрадовался тому, что Мастер ест сегодня с гораздо большим аппетитом, чем на вечернем банкете, но тот все равно выглядел задумчивым и почти все время молчал. Впрочем и сам Франкенштейн был глубоко погружен в свои мысли. Для того, чтобы картина сложилась целиком, не доставало всего нескольких деталей.
Когда они добрались до кладбища, солнце было уже высоко. Прогуливаясь между рядами аккуратных красивых памятников и надгробий, Франкенштейн все больше и больше мрачнел.
- Мастер... - наконец задумчиво проговорил он. - Это кладбище... Вам ничего не кажется странным?
- Нет. Это обычное место, где похоронены мертвые люди.
- Да, именно так. Это огромный город, Мастер. И если верить Владычице, он построен почти тысячу лет назад. Люди умирают довольно часто, если не от болезней, то по крайней мере от старости. Это кладбище просто необыкновенно маленькое для такого места. Даже если смертность здесь очень низкая, то все равно оно должно быть в разы больше.
- Возможно, раньше кладбище было в другом месте? Людям свойственно забывать про тех, кого с ними больше нет.
- Возможно... Но, взгляните... - Франкенштейн указал на один из памятников. - Вот этой могиле никак не меньше пятисот лет, и она не выглядит забытой или заброшенной. Даже если это кладбище появилось пятьсот лет назад, все равно, за это время оно должно было занять просто огромную территорию. А здесь... Симпатичный парк. Подождите... - он вдруг резко остановился и повернулся.
- Мастер. Мы были на празднике вчера, там собрался весь город. Вы видели хоть одного старика?
- Нет.
- И я тоже. Сначала я подумал, что, возможно, их просто прячут по домам, чтобы не оскорблять взор Владычицы их неэстетичным видом, но... Сегодня я специально обратил на это внимание. У них нет стариков. Нет больных и увечных, нет даже просто некрасивых людей. И они почти не умирают.
- Франкенштейн, они люди.
- Я знаю, Мастер. А люди должны стариться и умирать. Даже в самом счастливом и прекрасном городе. Я готов поклясться, что те, кто похоронен здесь... - Франкенштейн обвел рукой кладбище, - просто напросто жертвы несчастных случаев или что-то подобное. И меня очень интересует, где же на самом деле их мертвецы. И, я, кажется, уверен, что знаю ответ. Впрочем, я думаю, нам стоит просто спросить.
Домик смотрителя кладбища стоял, как и положено, на ближайшей к городу его окраине. Им повезло. Немолодой уже мужчина находился неподалеку, занимаясь своими прямыми обязанностями. То есть спал в тени одного из растущих здесь в большом количестве деревьев. Однако, услышав звук шагов, он моментально открыл глаза, встал и улыбнулся, вежливо и выжидающе.
- Скажи, - Франкенштейн подошел к смотрителю, - это единственное кладбище в округе?
- Да, разумеется. Зачем бы могло понадобиться еще одно? Довольно мало желающих сюда попасть, знаете ли... - он рассмеялся.
- А что, сюда попадают исключительно по желанию?
- Да нет, скорее по неосторожности, глупости или невезению. Владычица одна, она просто не в силах уследить за всеми. Вы уж простите меня, благородные господа, что так непочтительно отношусь к такой трагедии, как смерть, но я служу здесь с 15 лет, и, наверное, просто привык к человеческому горю.
- А ты не боишься, что смерть может... не оценить твоей непочтительности? И когда придет и твой срок, не будет к тебе достаточно благосклонной?
- Этого я все-таки надеюсь избежать, благородный господин. Да и на самом деле, что здесь может со мной произойти?
- Старость. С тобой может произойти старость. Она это делает в любом месте.
- Старость? - смотритель удивленно вскинул брови. - От старости не умирают.
- Да? И... Что же случиться, когда ты станешь стар и немощен?
- Ну, я одинок, и действительно важных дел у меня нет. Когда я почувствую, что мое тело слабеет, я отправлюсь в обитель Владычицы, и она освободит мою душу от дряхлой плоти. И тогда я буду счастлив по-настоящему.
Владычицу они нашли в большом круглом зале. Она сидела возле окна, но сразу же обернулась, как только они вошли, и приветливо улыбнулась.
- Вы уже вернулись? Так рано? Я прикажу подать обед.
- Я прошу вас повременить с этим, - Франкенштейн придвинул массивное резное кресло Мастеру и сам сел напротив.
- Что-то случилось? - улыбка исчезла с лица Владычицы, и ее сменила смесь настороженности и любопытства, отразившаяся на ее прекрасном лице.
Райзел кивнул. Франкенштейн скрестил на коленях руки и посмотрел собеседнице прямо в глаза. Улыбка на его лице была безукоризненно вежливой и элегантной.
- Вы убиваете их?
- Что? - недоумение на ее лице было настолько искренним, что кто угодно бы засомневался в своих словах. Но не Франкенштейн. Он слегка наклонил голову, и улыбка стала еще шире.
- Людей. Тех, кто не вписывается в ваши стандарты "идеальных". Тех, кто "страдает"? А кто проводит отбор? Вы лично? Или есть специальные люди для этого, из числа ваших... избранников? Чтобы уберечь вас от убогого вида несовершенных объектов? А по какому принципу проводится этот отбор? Со стариками все понятно, полагаю, есть определенный возраст, за пределы которого не "принято" заступать. А дети? Как вы определяете, кто вырастет красивым, а кто не очень? Это должно быть, очень сложная и кропотливая работа, требующая немалых знаний в области...
- Франкенштейн.
- О... Простите, я немного увлекся. Так все-таки? Госпожа удовлетворит любопытство своих скромных гостей?
- Ты... Вы меня в чем-то обвиняете?
- Нет, что вы, я не вправе выдвигать обвинения, я просто задаю вопросы.
- Ах, вопросы… Хорошо... я отвечу... тебе. Ты - один из самых красивых мужчин человеческой расы, которых мне доводилось видеть. Представь себе, что ты бы родился убогим ничтожным уродцем, не способным даже обеспечить самому себе пропитание. Ты бы валялся в грязи возле дороги, надеясь на милость сердобольных прохожих, ты бы непрестанно проклинал свое жалкое существование. Ты был бы обузой своим близким, если бы они у тебя были. А теперь скажи мне, кому из тех, кого ты любишь, ты пожелал бы такую участь?
- И вы, исключительно из любви, взяли на себя право решать, кто достоин жизни, а кто - нет?
А знаете... - Франкенштейн усмехнулся, - если бы я родился "убогим уродом", это, на самом деле, немногое бы изменило.
- Я видела, как люди "решают за себя". Выносить это было выше моих сил. А известно тебе, что вот уже триста лет в этом городе не рождаются больные или откровенно уродливые дети? Что уже очень давно в мой замок приходят только старики, чтобы я освободила их душу от страданий? Что смертельные страшные болезни навсегда покинули эти края? Я даю им все, что им нужно, я веками наблюдала за ними, жила их проблемами, их чувствами, их нуждой. Я знаю, что им нужно.
- Они – люди, - негромко произнес Райзел.
- О, разумеется, люди! И в моем городе живут самые красивые и счастливые люди в этом мире. Разве ты сам не видел их?
- Видел, - Райзел поднял голову и посмотрел куда-то мимо Владычицы.
Франкенштейн сжал рукой подлокотник кресла.
- Это называется "селекция", госпожа. Мастер... - он повернулся, - этот город - ферма. По выведению новой породы людей. Так разводят собак или лошадей. Самых удачных и красивых она забирает в замок. Делит с ними постель и ест. Домашние любимцы, живущие чуть дольше, чем остальные.
- Ты причинила слишком много зла, - Райзел теперь смотрел прямо на нее. Казалось, он даже не слышал, что ему говорит Франкенштейн.
- Зло? О чем ты говоришь? - она рассмеялась, но как-то не очень уверенно. - Ты, выбравший такого красавчика себе в слуги...
- Франкенштейн мне не слуга, - Райзел встал с кресла, и внезапно обстановка вокруг него стала выглядеть всего лишь декорацией, словно перенесенной со сцены дешевого театра. И только Он был здесь реальным и настоящим, а слова его как будто повисли в замершем воздухе.
Владычица медленно поднялась, словно преодолевая невидимое препятствие. Пространство вокруг нее начало обретать некоторую материальность, воздух негромко загудел - она концентрировала силу. Франкенштейн тоже вскочил в места, черные языки пламени взметнулись у него над головой. Он сделал шаг вперед, и Владычица отшатнулась.
- А кто? Кто ты такой? Да кто вы вообще такие?!- ее глаза широко распахнулись и замерцали.
- Франкенштейн, - голос Кадиса Этрамы Д. Райзела рассек надвое реальность, - отойди. Я сам приведу приговор в исполнение.
- Приговор?! - глаза Владычицы наполнились если не страхом, то чем-то очень к этому близким, но она быстро совладала со своими чувствами. - Что значит "приговор"? Ты - посланник Лорда? Но ты не похож на Ландегре. И уж тем более - на Ройард. Я еще раз спрашиваю, кто вы такие, и что вам нужно?
- Я человек, госпожа, - Франкенштейн отступил на несколько шагов. - А Мастер - Ноблесс.
- Ноблесс?! Это безумие! Я не понимаю... Это из-за этих… людей?! - она громко рассмеялась, и в этом смехе явно звучали истерические нотки.
- Ты лишала их жизни, - тихий голос оборвал ее смех.
- Они приходили сами! Сами! Это все делалось для их же блага! Я дала им все, что они хотели, что им было нужно!
- Ты отняла у них свободу.
- Да зачем она им нужна, эта свобода?!
- Им - не нужна. Свобода нужна людям.
- Людям?.. Но...
- Прими заслуженное тобой с достоинством.
Франкенштейн, преодолев наконец расстояние, отделяющее его от двери, шагнул в коридор. Его место сейчас было здесь, возле входа в зал, куда отчаянно спешили все слуги Владычицы, откликнувшиеся на ее зов.
- Мастер... Как вы... себя чувствуете?
- Я в порядке, Франкенштейн. Она не оказала серьезного сопротивления. Я... просто освободил ее душу. Как ты?
- Нормально. Мне просто надо как следует выспаться. И поесть.
- Я думаю, тебе следует сделать и то, и другое.
- Да, Мастер. Но - позже. Сейчас я не смогу заснуть, да и мысли о еде меня не слишком прельщают.
- Я понимаю. Что ты сделал с телами?
- Я... Там, в подвале замка - огромная печь. Судя по всему именно в ней находили свое последнее пристанище те, кто оказались недостойными быть счастливыми. Я использовал ее... по назначению. Мастер...
- Тебя мучают сомнения. Что случилось?
- Ничего... Просто... Эти люди, слуги Владычицы... В чем их вина? Они просто защищали свою госпожу. Да, они, несомненно, принимали участие в том, что происходило, но... Точно такая же вина лежит и на всех жителях города.
- На них нет вины, Франкенштейн. Слуги Владычицы выполняли свой долг. А ты - выполнял свой.
- Да, я понимаю... Но... Жители города. Как быть с ними? Мы не можем просто взять и уйти, уничтожив их богиню. Они... Да они даже больных своих лечить не умеют! Совсем скоро здесь начнется голод, эпидемии, они просто погибнут все до одного, оставшись без защиты. Они не умеют сами себя защищать!
- Мы не можем защитить людей от людей, Франкенштейн. Но ты прав. Мы должны остаться здесь. Ты научишь их всему, что необходимо.
- Да, Мастер. Это единственный выход. Разрешите, я немного прогуляюсь?
- Да, конечно. Если после этого ты сможешь отдохнуть.
Город спокойно спал. Мастер позаботился о том, чтобы то, что происходило в замке, никак не коснулось горожан. Они просто спали, не подозревая о том, насколько за эту ночь изменилась их жизнь.
Франкенштейн молча стоял в воротах замка и смотрел вниз. Сотни людей. Каждому снятся сны, у каждого - свои планы на следующий день, да и вообще - на жизнь. Сотни судеб. Судеб, которые предстояло вершить ему. Как научить их жить? Как научить самостоятельно распоряжаться своим миром, своей судьбой? Им, не привыкшим этого делать, не умеющим ни за что отвечать?
Он закрыл лицо руками и бессильно рухнул на колени.
- Люди! - прокричал он в темноту. - Люди! Что же мне делать с вами? Что?!
Легкое, почти невесомое прикосновение к плечу привело его в чувство. Он обернулся.
- Мастер...
- Ты справишься, Франкенштейн. Ты всегда справляешься.
- Да, конечно, - он поднялся.
- Франкенштейн... - Райзел помолчал немного и посмотрел на непривычно темные окна замка. - Похоже, нам опять сегодня придется разделить ложе.
- Мастер? - Франкенштейн проследил за его взглядом и кивнул. Действительно, им не особенно было из чего выбирать.
Бета: Soohelal
Персонажи:Франкенштейн, Кадис Этрама Д. Райзел, ОЖП
Название: Право решать.
Фэндом: Noblesse
Дисклеймер: все принадлежит авторам Son Jae Ho и Lee Gwang Su
Рейтинг: R
От автора: Одно из приключений Франкенштейна и Райзела, коих было немало в их совместной жизни, учитывая привычку постоянно приходить туда, где их не ждут.
осторожно, это длинно
- Красивый у тебя слуга... Делишь с ним ложе?
Кадис Этрама Д. Райзел устремил на собеседницу недоуменный взгляд. Он явно не совсем понял, что она имела в виду. Зато отлично понял Франкенштейн. Он едва не уронил прекрасно приготовленное крылышко перепелки обратно на блюдо и с трудом проглотил кусок мяса, едва не застрявший у него в горле. И уставился на хозяйку дома. Несмотря на свою сверхъестественную нечеловеческую красоту, она не понравилась ему с первого же взгляда. И то, что она сделала попытку смутить Мастера, отнюдь не добавило этой женщине обаяния.
Мастер, однако, вовсе не выглядел смущенным. Он помолчал немного, видимо выбирая подходящий ответ, и уверенно произнес:
- Нет.
Франкенштейн облегченно вздохнул, подвинул блюдо с крыльями ближе к тому месту, где сидел Мастер и долил ему в бокал еще вина, которое, кстати, тоже было превосходным.
Нет, он вовсе не боялся, что их могут отравить. Просто привык всегда пробовать приготовленную кем-то другим пищу. Нельзя было допустить, чтобы еда, которую предложили Мастеру, оказалась невкусной.
Хозяйка замка, которую здесь все именовали исключительно Владычицей, действительно была очень красива. Идеальные черты лица, свойственные, впрочем, всем Благородным, прекрасно дополняли темно-каштановые слегка вьющиеся волосы, собранные в затейливую прическу и украшенные нитками гранатов. Она не выглядела юной, это была зрелая, уверенная в себе и своей неотразимости женщина, и Франкенштейн старался не думать, сколько столетий она разменяла на самом деле. Хотя это и имело значение, причем довольно большое.
Она, тем временем, отреагировала на ответ легкой улыбкой и едва заметно пожала плечами.
- Как жаль... что такая красота пропадает зря. Впрочем, я понимаю тебя, гораздо приятнее, когда тот, кто дарит тебе свою кровь, прекрасен. Это удовольствие не должно омрачаться несовершенством.
Франкенштейн на этот раз едва не поперхнулся и все-таки покраснел. Он поставил на стол свой бокал и посмотрел Владычице прямо в глаза. И медленно произнес:
- Мастер не пьет мою кровь.
Он терпеть не мог, когда в его присутствии его обсуждают, словно вещь. А тем более, когда говорят то, что определенно оскорбляет Мастера. Однако выводы делать было еще рано, и Франкенштейн, почувствовав явно неодобрительный взгляд Мастера, замолчал и снова принялся за еду.
- О... - после некоторой паузы протянула хозяйка. Она по-прежнему смотрела только на Райзела и явно была намерена продолжать диалог именно с ним.
- А ты жесток. Неужели тебе совсем его не жаль? Разве так трудно иногда делать счастливым того, кто мечтает отдавать тебе свое тело и душу каждый раз, когда твой взгляд коснется его? Или тебе доставляет удовольствие именно тень страданий на его лице?
На лице Франкенштейна и вправду отразилось страдание. Он заставил себя смотреть исключительно на бокал с вином и надеялся, что с цветом его лица все в порядке. Усилием воли он собрал мысли обратно и подавил накатывающее раздражение. Да, эта женщина спит с теми, с кем связана договором. Но это ее и их личное дело. Она пьет их кровь для удовольствия, если он, конечно, все правильно понял. Это отвратительное опошление древнего священного обряда, но... Но это не преступление. Поэтому, он, Франкенштейн, будет терпеливо молчать до тех пор, пока не получит действительно значимой информации.
Кадис Этрама Д. Райзел на слова Владычицы не ответил ничего. На его лице не отразилось никакой реакции на них, казалось, он полностью сосредоточен на крылышках, свежем теплом хлебе и фруктах. За столом повисло молчание.
- Ну что же... - Владычица поднесла к губам свой кубок и улыбнулась. - Если так, то я полагаю, ты не будешь против, если твой слуга сегодня ночью разделит ложе со мной?
На этот раз ответ прозвучал мгновенно, без всяких пауз и колебаний:
- Франкенштейн свободен в своем выборе. Я не могу решать за него.
Владычица кивнула и окинула Франкенштейна таким взглядом, что его бросило в жар. Он поднял бокал и сделал глоток вина, старательно пряча усмешку. Вот теперь все встало на свои места. Эта женщина вовсе не хотела оскорбить или унизить Мастера. Весь этот спектакль был рассчитан совсем на другого зрителя. Эта женщина была прекрасна, как богиня и, несомненно, опытна и умна. Но она была женщиной. А с ними Франкенштейн обращаться умел.
Дальнейший ужин прошел в молчании. Наконец Мастер опустил руки в большую серебряную чашу, наполненную водой с плавающими в ней цветочными бутонами, и Франкенштейн, отодвинув в сторону свой бокал, встал.
- Прошу извинить нас. Спасибо за прекрасный ужин, но Мастер устал с дороги, ему необходимо отдохнуть.
Мастер коротко кивнул, подтверждая его слова, и тоже поднялся.
- Да, конечно, - Владычица так же ополоснула кончики пальцев и улыбнулась, ласково и обворожительно. - Конечно. Ваши комнаты уже приготовлены, я отдала соответствующие распоряжения, и слуги проводят вас и предоставят все необходимое. Я надеюсь, ваш отдых будет приятным.
Мастер снова кивнул, и Франкенштейн, посторонившись, пропустил его к выходу из зала. Судя по всему, отпускать своих гостей из замка в планы Владычицы не входило.
В этот город, коротко и емко именовавшийся Эдем, они с Мастером прибыли в полдень. И на первый взгляд слухи, которые доходили до них об этом месте, не подтверждались ничем. Довольно крупный и оживленный город просто поражал своей чистотой и аккуратностью. Ровные широкие улицы, ухоженные дома, всюду, куда не падал взгляд - цветники и палисадники. Ни малейшего следа разрухи или запустения. На пути им даже ни разу не попалось ни одного нищего, ни одной ветхой лачуги. Город, без сомнения, был богат и процветал. И кто бы ни управлял этим местом, он определенно делал это хорошо.
На самом деле и сами слухи были довольно расплывчатыми. Говорили разное, но в целом всю эту информацию можно было уложить в одной фразе: "с этим городом что-то не так".
Франкенштейн бы и не придал этому особенного значения, но решение Мастера было однозначным. Этот город они обязательно должны посетить. А если Мастер считает, что с городом и впрямь "что-то не то", то он, Франкенштейн, должен выяснить, что именно.
Гостиница, в которой они остановились, также была выше всяких похвал. Свежая, неплохо приготовленная еда, вежливая и умелая прислуга, явно привыкшая обслуживать приезжих. Никто не таился, на лицах окружающих их людей не было ни признаков страха, ни настороженности.
Одно пока можно было сказать с определенностью: этим городом владел кто-то из Благородных. Его сила ощущалась повсюду, он и не пытался как-то скрыть свое присутствие. Но не было похоже на то, чтобы этот правитель своей силой и властью над этими людьми как-то злоупотреблял. Однако Франкенштейн с Мастером был согласен полностью. С городом, которым правит Благородный, не должно быть "что-то не то". Они достаточно уже насмотрелись на такие поселения.
Видеть приходилось разное. От самозваных "богов", требующих человеческих жертвоприношений и превращавших свой народ в запуганных нищих рабов, до откровенных рассадников неуправляемых кровопийц, которых наплодили отступники с целью своей защиты, но не смогли сами справиться с толпами голодных мутантов, которые терроризировали население уже даже не одной страны. Иногда это принимало масштабы настоящей эпидемии.
Но этот город действительно ничего подобного не напоминал. Франкенштейну хотелось верить, что слухи были ошибкой и правитель этого места, которое определенно начинало ему нравиться, действительно искренне заботится о своих подданных.
И возможность в этом убедиться или не убедиться лично, представилась практически сразу. Едва они с Мастером успели пообедать и подняться наверх, в свои комнаты, как в дверь постучали. Вежливая служанка извинилась за беспокойство и склонилась в глубоком поклоне, пропуская вперед высокого молодого человека, почти юношу, одетого очень изысканно и безукоризненно.
Молодой человек, в свою очередь, не менее почтительно поклонился Мастеру и сообщил, что Владычица приглашает "Благородного и его слугу" сегодня отужинать в ее замке.
Мастер наклонил голову, отвечая согласием.
Юноша снова поклонился и вышел, явно гордый и довольный хорошо выполненным поручением своей госпожи. Для него наверняка это было очень важно. Он был связан с вышеупомянутой Владычицей договором, и, судя по некоторым признакам, произошло это совсем недавно.
Проследив, чтобы у Мастера было все необходимое для отхода ко сну, Франкенштейн направился по длинному, освещенному несколькими десятками ярко горящих масляных ламп, коридору. Владычица, покидая обеденный зал, сказала, что ее замок полностью в их распоряжении, и Франкенштейн решил воспользоваться столь щедрым приглашением и как следует осмотреться. Возможно, им с Мастером предстояло провести здесь не один день, так как поводов отказаться от предложенного гостеприимства не было ровным счетом никаких. Замок был огромен, судя по всему, кроме самой Владычицы его населяло еще множество людей.
И как раз трое из этих людей поджидали его прямо возле лестничного пролета, ведущего на третий этаж.
Молодые, высокие и отлично сложенные, насколько Франкенштейн мог судить об этом по их затянутым в отлично сшитые темно-синие костюмы фигурам. И взгляды этих троих мужчин вовсе не светились дружелюбием.
- А ты и вправду ничего, смазливый... - задумчиво протянул один из них, перекрывая ему дорогу, - надеюсь, госпожа останется тобой довольна сегодня ночью, - его губы растянулись в улыбке, но в голосе отчетливо слышались нотки совершенно не скрываемой ревности.
- А я не уверен... - второй встал у Франкенштейна за спиной, явно отрезая дорогу обратно, - может тебе стоит спросить у нас совета? Сомневаюсь, что ты вообще знаешь, что делать с женщиной... - слово "женщина" он особенно подчеркнул.
Франкенштейн остановился и усмехнулся.
- О, не стоит сомневаться. Я отлично знаю, что мужчине следует делать с женщиной, которая ложится в постель с любым, кто заночует под крышей их дома. Ее следует оттащить на конюшню за волосы и как следует отхлестать вожжами.
Они кинулись на него одновременно. Франкенштейн легко увернулся от первой атаки, так, что нападавшие едва не столкнулись лбами, поймал за воротник того, кто заговорил с ним первым, и отправил кубарем вниз по лестнице. Выбив у второго из рук кинжал, он впечатал любителя острых предметов в стену и, одновременно, зарядил третьему локтем в живот, заставив сложиться пополам и рухнуть на ковер, изрыгая невнятные ругательства.
- Что здесь происходит? - негромкий голос Владычицы отразился от стен гулким эхом.
- Как вы посмели напасть на моего гостя в моем доме?!
- Владычица! - тот, кто только что корчился на полу, теперь стоял на коленях, опустив голову. - Он оскорбил вас! Мы не могли...
- Довольно, - Владычица смерила говорящего презрительным взглядом и повернула голову к Франкенштейну.
- Прекрасная госпожа... - он отвесил глубокий вежливый поклон, - это они оскорбляли вас, прошу простить мне мое, недостойно гостя, поведение.
Она наклонилась и подняла с пола упавший кинжал. Брови ее сдвинулись, алые глаза полыхнули.
- Уходите. Я не желаю вас видеть... - она сделала паузу - ... год.
- Сурово, - пробормотал Франкенштейн, уже начиная потихоньку понимать специфику взаимоотношений обитателей замка. Он был даже немного поражен скоростью, с которой трое мужчин, внезапно попавших в немилость, исчезли из их поля зрения. Если бы они проявили во время этой короткой стычки подобную резвость, исход ее мог бы быть другим.
- ...Еще раз прошу меня извинить...
- Не стоит извиняться. Это я должна принести извинения за отвратительное поведение моих слуг. А ты силен... И дерзок, - она улыбнулась, - даже начинаю сожалеть, что ты не принадлежишь мне. Но не думаю, что это помешает тебе сегодня скрасить мое одиночество. Ведь твой Мастер открыто сказал, что предоставляет тебе право выбора.
Ситуация начинала принимать скверный оборот. Франкенштейн низко опустил голову, задумавшись на несколько секунд, а потом медленно произнес:
- Прошу еще раз госпожу простить меня. Я никогда в своей жизни не видел женщины прекрасней, но... Но моя душа и тело полностью и безоговорочно принадлежат моему Мастеру.
Он позволил своим чувствам вырваться на волю. Бесконечная любовь и преданность Мастеру заполнили его сознание до краев, не оставляя места более ни для чего. Ни мыслей, ни каких-либо других эмоций. Мастер. Смысл жизни, всегда, повсюду только он, больше ничего не существует и не имеет значения. По лицу Франкенштейна скользнула абсолютно счастливая улыбка.
Вовремя. Он ощутил прикосновение чужого разума к своему, но это длилось не более нескольких секунд. Эту защиту не был способен сломать никто. Франкенштейн знал об этом как никто другой.
На лице Владычицы отразилось легкое недоумение, почти мгновенно сменившиеся абсолютно искренним сочувствием. Она подняла руку, провела ладонью по его щеке и отдернула пальцы, словно обожглась.
- Он... и вправду невероятно жесток. Я бы не смогла вынести... такое страдание.
Она замолчала, и некоторое время просто смотрела ему в глаза.
Но Франкенштейн ее почти не видел. Полностью отдавшись во власть накрывающих его с головой эмоций, он думал только о том, чтобы этот тягостный разговор скорее закончился, и он смог наконец вернуться в комнату, где оставил Мастера. Вдруг ему нужно еще что-то?
На самом деле хотелось просто увидеть Его. Услышать Его голос. Франкенштейну казалось, что они не виделись целую вечность. Он вздохнул и сфокусировал взгляд на лице собеседницы. Она определенно что-то говорила.
- ...на самом деле очень хорошо понимаю тебя. Понимать такие вещи входит в мои обязанности. Разве не в ответе мы за тех, кто нас любит? Разве имеем мы право не отвечать им любовью и пониманием?
- Да, госпожа, вы абсолютно правы, - Франкенштейн искренне надеялся, что его ответ прозвучал достаточно убедительно и относился к теме разговора.
- Я знаю... - она опустила глаза, и голос ее стал тихим, как шелест травы. - Я могла бы попробовать... смягчить твою боль. Я понимаю, что любовь, которую я могу тебе подарить, не сможет погасить огня, сжигающего твое сердце, но это все, что я могу сделать для тебя. Прости... Я не привыкла себя чувствовать такой... беспомощной.
Она взяла его за руку и поднесла его пальцы к своим губам.
- Тебе сегодня нужно хорошо отдохнуть. Завтра я устрою праздник в честь вашего приезда. Мне очень хочется порадовать тебя хотя бы такой мелочью.
- Да, госпожа, - он наклонил голову и аккуратно освободил свою руку из тонких изящных пальчиков с длинными острыми ноготками.
Владычица улыбнулась ободряюще и удалилась вниз по лестнице.
Он остался стоять посреди коридора. Потом медленно подошел к широкому окну возле лестничного пролета и распахнул ставни. Ночная прохлада ударила в лицо, свет ламп замерцал, он вдохнул сухой ночной воздух и почувствовал, что сердце забилось ровнее и дышать стало легче.
Франкенштейн прекрасно осознавал, что прийти сейчас к Мастеру с остекленевшим взглядом и блуждающей по лицу полубезумной улыбкой, не самая хорошая идея. Такое состояние накатывало на него нередко самопроизвольно и абсолютно внезапно и, на самом деле, оно ему очень нравилось. Сколько раз он стоял на коленях перед дверями Его спальни, задыхаясь от счастья, сколько часов провел он в кресле возле кровати, просто наблюдая, как Мастер спит. Однако, потом ему часто бывало неловко и стыдно за все то, что он успевал наговорить, находясь в подобном состоянии. И он не уставал поражаться несокрушимому спокойствию и терпению Мастера.
Франкенштейн провел ладонью по лицу и усмехнулся. Попытки Владычицы вызвать у него влечение к себе возымели диаметрально противоположный эффект. Он закрыл ставни, вернулся обратно на лестницу и через несколько минут уже стучал в украшенную изящной резьбой и позолотой дверь.
Мастер не спал. Франкенштейн зажег одну из висящих на стене ламп и остановился возле изголовья кровати.
- Мастер позволит мне разделить с ним ложе сегодня ночью?
- Да. Конечно. Если ты полагаешь, что в этом есть необходимость, - Райзел приподнялся на кровати, и Франкенштейн подложил ему под спину одну из в достаточном количестве имевшихся на вышеупомянутом ложе подушек. Размеры это ложа тоже впечатляли, при определенном желании его с достаточным комфортом могла "разделить", пожалуй, целая центурия.
- Опасаешься, что они могут попытаться напасть на нас во сне?
- Не совсем... И не на вас.
Райзел чуть наклонил голову.
- Ты отказал ей.
- Да, Мастер.
- Почему?
- Она мне не нравится.
- Надеюсь, ты был достаточно вежлив.
- О, можете не сомневаться. И привел ей вполне убедительный аргумент.
- Тогда чего ты опасаешься?
- Того, что он госпожу не достаточно убедил.
Райзел снова наклонил голову. Казалось, он полностью удовлетворен ответом.
Франкенштейн подошел к окну, отдернул тяжелую штору, чтобы в комнате не было душно, и присел в кресло, стоявшее у стены. Некоторое время он просто смотрел на Мастера. Мерцающий свет лампы достаточно хорошо освещал его лицо, руки, тончайшие нити кружева, которым была украшена белая ночная сорочка из нежнейшего шелка. Франкенштейн выбирал этот шелк долго и придирчиво, внимательно следил за швеей, которая выполняла порученную работу, а кружево вообще изготовил собственноручно, и это было предметом его особенной гордости.
- Франкенштейн.
Голос Мастера вывел его из задумчивости.
- Да, Мастер?
- Уже почти полночь. Я не чувствую никаких признаков ненависти или голода, которые всегда сопровождают тех существ при их пробуждении.
- Я почти уверен, что этих существ здесь нет, Мастер. Владычица, как мне показалось, попросту не потерпела в близости к себе ничего, настолько мерзкого. Здесь... что-то другое.
- Она слишком много времени провела среди людей. Полагаю, ее лучше можешь понять ты, чем я.
- Да, вполне возможно. Я постараюсь разобраться в том, что здесь происходит. На некоторые вещи я уже внимание обратил, но этого недостаточно, чтобы делать хоть какие-то выводы.
- Хорошо. Я буду полностью полагаться на твои выводы.
- Да, Мастер, - Франкенштейн снова встал.
- Вам согреть вина?
- Да, - после небольшой паузы ответил Райзел.
Бутылка вина и привезенные ими с собой хрустальные бокалы стояли на столике возле окна. Франкенштейн вытащил из своей сумки спиртовку и набор небольших, но довольно глубоких золотых чашечек, упакованных в замшевый чехол. Выдвинув из стеклянного кубика ножки, он установил спиртовку на стол, и над прозрачной поверхностью взметнулись три язычка синего пламени. Пристроив сверху на металлическое кольцо одну из чашечек, Франкенштейн налил туда вино и добавил щепотку специй и мед.
Райзел, не отрывая взгляда, наблюдал за его манипуляциями. Он продолжал это делать, даже когда Франкенштейн снял чашечку с огня и перелил ее содержимое в бокал. И когда огоньки погасли, на его лице отразилось легкое сожаление.
Франкенштейн протянул Мастеру бокал с вином, слегка коснувшись его пальцев, и вернулся обратно в кресло.
Райзел пригубил вино и удовлетворенно кивнул. Некоторое время он наслаждался запахом и вкусом вина, а потом перевел на Франкенштейна взгляд и негромко произнес:
- Франкенштейн. Она сказала, что ты страдаешь. Это так?
Франкенштейн откинулся в кресле и на несколько секунд прикрыл глаза.
Нельзя было сказать, что он никогда ни о чем подобном не думал. Хотя бы потому, что существовало довольно мало вещей, о которых он не думал никогда. А в отношении Мастера таких вещей не было вообще. Но он не стыдился своих чувств и желаний, поэтому те эмоции, которые он при этом испытывал, можно было назвать по-разному, но слово "страдание" находилось в этом списке на одном из последних мест.
- Мастер... - наконец произнес он, - если бы я страдал, вы бы об этом знали.
- Да, - Райзел, казалось, тоже задумался.
- Но она говорила искренне.
- Не сомневаюсь, - Франкенштейн вздохнул. - Насколько я понял, в этом замке, вместе с ней живет еще довольно много людей. Я не могу сказать точно, сколько, но, предположительно, не меньше сотни. И я почти уверен, что все они, вплоть до последней служанки, заключили с ней договор. Причем именно с ней, безо всяких "посредников". И поэтому ей необходимо постоянно применять свою силу, чтобы удерживать их всех в повиновении. Я полагаю, вам прекрасно известно, какой эффект это оказывает на людей. И они действительно испытывают страдания, когда лишены ее внимания. Я думаю, она оделяет этим вниманием всех, кто живет в замке, все мужчины, и, скорее всего, женщины тоже, являются любовниками Владычицы, а также отдают ей свою кровь, несомненно испытывая при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.
- Она это делает для своего удовольствия. Не для их.
- Именно. Но тем не менее, это позволяет ей справляться с ними и удерживать над ними власть, что уже само по себе хорошо.
- На первый взгляд ситуация не требует нашего вмешательства.
- Да, Мастер. Все выглядит, как обычный клан, с изрядной поправкой на длительное пребывание в мире людей, но мне во всем этом что-то не дает покоя.
- Мне тоже. Ты собираешься ложиться?
- Прошу прощения, Мастер. Я утомил вас своими рассуждениями... - он встал, взял из рук Мастера пустой бокал, убрал лишнюю подушку и вернул бокал на столик. После чего снова занял свое прежнее место.
- Нет, я не буду спать. Мне нужно подумать. А вам нужно отдохнуть.
- Хорошо, - Райзел сложил руки на груди и закрыл глаза.
Город просто таки сиял, готовясь к объявленному празднику. Люди, которые им попадались по пути, были одеты в яркие, явно парадные, костюмы, везде слышался смех и разговоры о предстоящем вечернем гулянии. Тут и там сновали бойкие торговцы сладостями и игрушками, несколько человек, то ли рабочие, то ли просто добровольцы, мыли уличные фонари.
Беседка, оплетенная виноградной лозой, стала именно тем местом, куда Франкенштейн позвал Мастера передохнуть и выпить какой-нибудь прохладительный напиток. Молоденькая светловолосая девушка с большим кувшином в руках тут же обратила на них внимание и налила по огромной кружке сладкого пряного напитка, покраснев и отшутившись, когда Франкенштейн попытался с ней расплатиться.
- А вы заметили, Мастер, что здесь, судя по всему, нет воров? - сделав большой глоток, задумчиво произнес Франкенштейн.
- Почему ты так думаешь?
- На дверях нигде нет замков. И люди оставляют свои вещи, не заботясь об их сохранности. Вон, посмотрите, та девушка, которая нас угостила, просто поставила свой кувшин на крыльцо, когда ушла в дом за новыми кружками. Не исключено, что другие виды обычных человеческих преступлений здесь тоже не очень распространены.
- За них предусмотрены жестокие наказания?
- Возможно. Но я не припомню, когда бы суровость наказаний удерживала людей от преступлений. А эти люди… Они действительно выглядят абсолютно счастливыми и всем довольными.
- Да. За весь сегодняшний день я ни разу не ощутил ни чужого страха, ни гнева, ни боли.
- Невероятно. Люди не могут так жить!
- Они так живут, Франкенштейн.
- Я вижу, Мастер. И это невероятно. Скажите, это возможно, удерживать под постоянным ментальным контролем целый город?
- Нет. На такое способны единицы. И мысли этих людей чисты, я не ощущаю постороннего влияния.
- Тогда что же тогда тут происходит... Действительно, какой-то райский сад.
- Владычица - не богиня.
- Да уж. Хотя уверен, местное население с вами не согласится.
Роскошный стол, уставленный всевозможными изысканными блюдами, был накрыт на пригорке, видимо неоднократно использовавшимся для этой цели. С него открывался прекрасный вид на центральную городскую площадь, где сейчас шумела нарядная толпа, и шло какое-то представление.
- Если за весь праздник не случится ни одной пьяной драки, то мой мозг откажется верить в реальность этого места... - негромко пробормотал Франкенштейн, наполняя уже в третий раз бокал Мастера. Ему очень понравился тот пряный напиток, и Франкенштейну пришлось купить его у девушки вместе с кувшином, и еще несколько минут отчаянно ей улыбаться, выспрашивая его состав. Теперь этот кувшин красовался на столе, и Франкенштейн всерьез опасался, что его содержимого не хватит до окончания банкета.
- Тебе понравился мой город?
Было не совсем понятно, к кому именно обратилась Владычица, но Франкенштейн решил считать, что к Мастеру. Она сидела на противоположной стороне стола, окруженная тремя мужчинами и двумя девушками, нынешними фаворитами, если судить по неприязненным взглядам, которые они бросали на предполагаемого "конкурента". Франкенштейн рассеянно подумал, что столько мысленных пожеланий подавиться он не получал уже давно. Это, впрочем, ничуть не помешало ему уделить пристальное внимание почти всем блюдам, находящимся на столе. Прошлым вечером он поужинал парой крыльев перепелки и кусочком хлеба, а про завтрак вообще начисто забыл, увлекшись своими размышлениями.
Мастер же, напротив, ел мало и, скорее, из вежливости.
- Да, - коротко ответил он на вопрос Владычицы.
- А тебе? - с милой улыбкой снова спросила она.
На этот раз Франкенштейн понял, что сделать вид, что обращаются не к нему, уже не получится.
- Очень понравился, госпожа. Красивый, чистый, ухоженный. И люди выглядят такими счастливыми и довольными... Полагаю, вы - хороший правитель.
- Конечно! - она снова улыбнулась и подняла свой кубок. - Я очень люблю красоту и не выношу чужих страданий. Поэтому моя прямая обязанность заботиться о тех, кто верит в меня и любит меня. Больше тысячи лет назад я ушла к людям, не в силах отвернуться от их бед, их просьб о помощи, и долго, очень долго испытывала сильную боль, глядя на то, как столь прекрасных существ пожирают болезни, войны, голод... Увы, почти с отчаянием я поняла, что мне не удастся помочь всем, поэтому и основала этот город, чтобы сделать счастливыми хотя бы тех, кого смогу. И пока мне это вполне удается...- она сделала глоток вина и облизала губы кончиком языка.
- Это... Очень достойно, госпожа. Для меня и моего Мастера большая честь быть вашими гостями.
Франкенштейн снова наполнил опустевший бокал Мастера и с тоской посмотрел на кувшин. Очень хотелось верить, что в замке найдутся необходимые ингредиенты.
Некоторые мысли на тему того, что ему так не нравится, у Франкенштейна уже были. В первую очередь этот, сильно бросающийся в глаза, диссонанс между поведением людей в городе и людей в замке. Насколько в первом случае просто поражала открытость и дружелюбие, настолько же и коробила откровенная неприязнь приближенных Владычицы. А ведь это те, кто к ней наиболее близок. И любовь к ближнему среди них явно не была распространенным явлением. Он наблюдал, как они все из кожи вон лезут, чтобы услужить госпоже, и от того, чтобы не передраться прямо за столом, их явно удерживало только ее очевидное неодобрение подобных действий. Проведя в уме несложные расчеты, он едва заметно усмехнулся. Тем, кто сидел за столом, явно было не больше сотни лет, он даже узнал одного из них, именно этот юноша приходил за ними в гостиницу. Те трое, с которыми он столкнулся на лестнице, вряд ли были многим старше. Если в замке и находились более древние, те, кто служил Владычице с давних времен, то либо он их не видел, либо... Франкенштейн снова с интересом понаблюдал за молчаливым соперничеством за столом на тему "кто нальет госпоже вина" и подумал, что не исключено, что в замке периодически происходят смертельные схватки, вызывающие, о, разумеется, большое недовольство Владычицы. Эдакий "естественный отбор". Он вздохнул. И все-таки жители замка были больше похожи на людей, чем жители города.
Франкенштейн снова принялся за еду. В голове отчетливо начинали формироваться кое-какие догадки.
Насколько Франкенштейн знал устройство подобных замков, технические помещения предположительно находились на первом этаже. Кроме того, его все-таки интересовал вопрос, какое конкретно количество людей его населяет, а главное, кто из них может оказаться значительно старше тех, кого он видел. Он допускал, что Владычица может и в самом деле скрывать от посторонних глаз тех, кто обладает реальной силой и полагал, что эта информация может оказаться для него не лишней. Однако его планам осуществиться было не суждено. Либо в этом замке за каждым углом было по Владычице, либо она ждала его здесь намеренно. Франкенштейн пришел к выводу, что вторая версия звучит правдоподобнее, да и нравится, если признаться честно, гораздо больше.
- Доброй ночи, прекрасная госпожа, - он остановился и вежливо поклонился.
- Хорошо отдохнуть тебе и твоему Мастеру, - Владычица наклонила голову и добавила:
- Надеюсь, праздник в вашу честь пришелся ему по вкусу. И не слишком утомил.
- Все было чудесно. Мастер очень доволен вашим гостеприимством и ничуть не устал. Однако, время позднее, и надо готовиться ко сну.
- Да, я понимаю. Но, может быть, ты уделишь немного времени мне и прогуляешься со мной по парку?
- С удовольствием, госпожа, но только совсем недолго. Мне еще многое необходимо для того, чтобы Мастер не испытывал неудобств.
- Да, я понимаю. Я не слишком тебя задержу...
Они вышли в парк, окружавший замок со всех сторон. Владычица присела на изящную, оплетенную цветущим вьюнком скамейку и указала на место рядом с собой. Франкенштейн сел рядом и некоторое время они молчали.
- Ты не ночевал сегодня в своей комнате... - наконец проговорила она.
- Да, госпожа, так и есть. Обстановка вашего дома не привычна и не знакома Мастеру, а я не был уверен, что предусмотрел все, что может ему понадобиться, поэтому счел за лучшее остаться в его спальне до утра.
- Вот как... Так ты не спал? Ты и вправду выглядишь уставшим... Когда же ты спал в последний раз?
- Четыре дня назад, - совершенно честно ответил Франкенштейн. Дел перед их отъездом было довольно много, и на сон времени действительно просто не осталось. - Но не стоит беспокоиться, я вовсе не устал и чувствую себя отлично. Я привык не спать подолгу.
- Я поняла уже... - Владычица теперь смотрела куда-то в сторону - ... твоему Мастеру следовало бы завести себе еще одного слугу, чтобы у тебя хватало времени хотя бы на сон.
Франкенштейн проглоти несколько едких ответов одновременно, из которых самым приличным был, пожалуй "не твое дело", и, усмехнувшись, поинтересовался:
- А сколько их у вас, госпожа?
- Девяносто шесть, - с улыбкой ответила она.
- Да, полагаю, у них хватает времени на... все, - он откинулся на спинку и поднял голову вверх. Окна замка по большей части были освещены, кроме западного крыла, где располагались комнаты для гостей, и светилось только одно окно. Владычица проследила за его взглядом и вздохнула.
- Ты просто не можешь долго без него обходиться. И все время ищешь предлоги, чтобы быть рядом и видеть его постоянно, так? И ты бы не потерпел в его доме никого, кто отнимал бы у тебя его внимание.
- Вы необычайно проницательны, госпожа. Я действительно испытываю невыносимую боль, когда не вижу Его больше десяти минут.
- Скажи... - она неожиданно взяла его за руку. - Может я могу помочь тебе чем-то? Ты получишь все, что ты хочешь, тебе достаточно просто попросить.
- Да? Это очень хорошо. Скажите, госпожа, я могу получить несколько зеленых яблок, чабрец, мелиссу и мед? - рассеяно проговорил Франкенштейн. Его взгляд все так же был прикован к освещенному окну.
- Да, разумеется, - она выпустила его руку и встала. - Все это доставят вам немедленно.
Улыбка снова осветила ее лицо. Она явно не рассчитывала на легкую победу, но и не сомневалась, что времени у нее предостаточно.
Франкенштейн сидел в кресле, прикрыв глаза. Он думал о том, что может быть и правда стоило дать этой женщине то, что она хочет. Но понимал, что вряд ли сможет преодолеть отвращение. Нет, он не был каким-нибудь особенным блюстителем морали и нравственности, но, тем не менее, при том разговоре с тремя слугами Владычицы он говорил абсолютно искренне. Для женщины, которая имеет почти сотню любовников и любовниц, у него было только одно емкое и веское определение. И мысль пополнить этот список вызывала у него откровенную тошноту. И совершенно не имело значения, к какому народу принадлежит эта женщина. Однако, кроме этого, было еще что-то, что отталкивало его от Владычицы. И, нет, даже не ее самоуверенная навязчивость, тут было что-то другое. Что-то во взгляде, голосе, ощущении... И это "что-то" было напрямую связано с тем, что происходило в этом замке и в этом городе.
- Франкенштейн.
- Да, Мастер? - он открыл глаза.
- Ты будешь спать в кресле?
- Нет... Я не сплю. Я думаю. Вы обратили внимание, насколько люди Владычицы красивы? Все?
- Нет. Мне они не понравились. С ними было неприятно сидеть за одним столом.
- Нет, я имею в виду исключительно их внешность. И это касается не только тех, кто сидел за столом, хотя они, несомненно, очень привлекательны с точки зрения человека. Все в этом городе удивительно красивы. То есть не просто симпатичные, или милые люди, а почти поголовно - красавицы и красавцы.
- Что это может значить?
- Пока это значит только то, что случайностью такое быть не может. Мастер, нам завтра надо снова прогуляться в городе. Я хочу кое-что проверить. Тогда я смогу сделать окончательные выводы.
- Что именно ты хочешь проверить?
- Я хочу посетить городское кладбище, Мастер.
Райзел прикрыл глаза, выражая согласие. Некоторое время он молчал, потом повернул голову и внимательно посмотрел на Франкенштейна.
- Сегодня ночью тебе надо выспаться.
- Да, Мастер, я знаю, но...
- Нет нужды охранять меня, Франкенштейн.
- Но Мастер, я...
Ни одного слова, просто взгляд.
- Да, Мастер, - тихо произнес Франкенштейн, вставая и направляясь к двери.
- Франкенштейн. Я дал тебе свое разрешение еще вчера вечером.
- Но... - рука, уже потянувшаяся к дверной ручке повисла в воздухе. - Я... Вовсе не хотел причинять вам неудобство и беспокоить...
- Ты не причиняешь мне неудобств. Сегодня ночью ты должен выспаться.
- Я... знаю... - пять шагов от двери до кровати дались с огромным трудом. Наконец подойдя к ней, Франкенштейн остановился в нерешительности. Он стоял так, казалось, целую вечность, а потом, избавившись от одежды, осторожно лег у самого края и закрыл глаза. Он старался лишний раз не шевелиться и даже почти не дышал. И в этой звенящей тишине Франкенштейн отчетливо слышал тихое ровное дыхание Мастера, и, казалось, даже стук его сердца. Хотя, не исключено, что это было всего лишь эхо его собственного, отчаянно бьющегося, пульса. Он был полностью уверен, что вот чего ему точно не удастся сделать этой ночью, так это заснуть.
Прохладные тонкие пальца легонько коснулись его щеки. Франкенштейн задержал дыхание на миг, еще крепче зажмурил глаза и...
Через несколько секунд он уже спал сном младенца, с абсолютно счастливой улыбкой на лице.
На этот раз прогулка по городу много времени не заняла. Они покинули замок почти с рассветом, и Франкенштейн предложил позавтракать в городе, в той самой гостинице, где они изначально хотели остановиться и уже пробовали еду. Франкенштейн очень обрадовался тому, что Мастер ест сегодня с гораздо большим аппетитом, чем на вечернем банкете, но тот все равно выглядел задумчивым и почти все время молчал. Впрочем и сам Франкенштейн был глубоко погружен в свои мысли. Для того, чтобы картина сложилась целиком, не доставало всего нескольких деталей.
Когда они добрались до кладбища, солнце было уже высоко. Прогуливаясь между рядами аккуратных красивых памятников и надгробий, Франкенштейн все больше и больше мрачнел.
- Мастер... - наконец задумчиво проговорил он. - Это кладбище... Вам ничего не кажется странным?
- Нет. Это обычное место, где похоронены мертвые люди.
- Да, именно так. Это огромный город, Мастер. И если верить Владычице, он построен почти тысячу лет назад. Люди умирают довольно часто, если не от болезней, то по крайней мере от старости. Это кладбище просто необыкновенно маленькое для такого места. Даже если смертность здесь очень низкая, то все равно оно должно быть в разы больше.
- Возможно, раньше кладбище было в другом месте? Людям свойственно забывать про тех, кого с ними больше нет.
- Возможно... Но, взгляните... - Франкенштейн указал на один из памятников. - Вот этой могиле никак не меньше пятисот лет, и она не выглядит забытой или заброшенной. Даже если это кладбище появилось пятьсот лет назад, все равно, за это время оно должно было занять просто огромную территорию. А здесь... Симпатичный парк. Подождите... - он вдруг резко остановился и повернулся.
- Мастер. Мы были на празднике вчера, там собрался весь город. Вы видели хоть одного старика?
- Нет.
- И я тоже. Сначала я подумал, что, возможно, их просто прячут по домам, чтобы не оскорблять взор Владычицы их неэстетичным видом, но... Сегодня я специально обратил на это внимание. У них нет стариков. Нет больных и увечных, нет даже просто некрасивых людей. И они почти не умирают.
- Франкенштейн, они люди.
- Я знаю, Мастер. А люди должны стариться и умирать. Даже в самом счастливом и прекрасном городе. Я готов поклясться, что те, кто похоронен здесь... - Франкенштейн обвел рукой кладбище, - просто напросто жертвы несчастных случаев или что-то подобное. И меня очень интересует, где же на самом деле их мертвецы. И, я, кажется, уверен, что знаю ответ. Впрочем, я думаю, нам стоит просто спросить.
Домик смотрителя кладбища стоял, как и положено, на ближайшей к городу его окраине. Им повезло. Немолодой уже мужчина находился неподалеку, занимаясь своими прямыми обязанностями. То есть спал в тени одного из растущих здесь в большом количестве деревьев. Однако, услышав звук шагов, он моментально открыл глаза, встал и улыбнулся, вежливо и выжидающе.
- Скажи, - Франкенштейн подошел к смотрителю, - это единственное кладбище в округе?
- Да, разумеется. Зачем бы могло понадобиться еще одно? Довольно мало желающих сюда попасть, знаете ли... - он рассмеялся.
- А что, сюда попадают исключительно по желанию?
- Да нет, скорее по неосторожности, глупости или невезению. Владычица одна, она просто не в силах уследить за всеми. Вы уж простите меня, благородные господа, что так непочтительно отношусь к такой трагедии, как смерть, но я служу здесь с 15 лет, и, наверное, просто привык к человеческому горю.
- А ты не боишься, что смерть может... не оценить твоей непочтительности? И когда придет и твой срок, не будет к тебе достаточно благосклонной?
- Этого я все-таки надеюсь избежать, благородный господин. Да и на самом деле, что здесь может со мной произойти?
- Старость. С тобой может произойти старость. Она это делает в любом месте.
- Старость? - смотритель удивленно вскинул брови. - От старости не умирают.
- Да? И... Что же случиться, когда ты станешь стар и немощен?
- Ну, я одинок, и действительно важных дел у меня нет. Когда я почувствую, что мое тело слабеет, я отправлюсь в обитель Владычицы, и она освободит мою душу от дряхлой плоти. И тогда я буду счастлив по-настоящему.
Владычицу они нашли в большом круглом зале. Она сидела возле окна, но сразу же обернулась, как только они вошли, и приветливо улыбнулась.
- Вы уже вернулись? Так рано? Я прикажу подать обед.
- Я прошу вас повременить с этим, - Франкенштейн придвинул массивное резное кресло Мастеру и сам сел напротив.
- Что-то случилось? - улыбка исчезла с лица Владычицы, и ее сменила смесь настороженности и любопытства, отразившаяся на ее прекрасном лице.
Райзел кивнул. Франкенштейн скрестил на коленях руки и посмотрел собеседнице прямо в глаза. Улыбка на его лице была безукоризненно вежливой и элегантной.
- Вы убиваете их?
- Что? - недоумение на ее лице было настолько искренним, что кто угодно бы засомневался в своих словах. Но не Франкенштейн. Он слегка наклонил голову, и улыбка стала еще шире.
- Людей. Тех, кто не вписывается в ваши стандарты "идеальных". Тех, кто "страдает"? А кто проводит отбор? Вы лично? Или есть специальные люди для этого, из числа ваших... избранников? Чтобы уберечь вас от убогого вида несовершенных объектов? А по какому принципу проводится этот отбор? Со стариками все понятно, полагаю, есть определенный возраст, за пределы которого не "принято" заступать. А дети? Как вы определяете, кто вырастет красивым, а кто не очень? Это должно быть, очень сложная и кропотливая работа, требующая немалых знаний в области...
- Франкенштейн.
- О... Простите, я немного увлекся. Так все-таки? Госпожа удовлетворит любопытство своих скромных гостей?
- Ты... Вы меня в чем-то обвиняете?
- Нет, что вы, я не вправе выдвигать обвинения, я просто задаю вопросы.
- Ах, вопросы… Хорошо... я отвечу... тебе. Ты - один из самых красивых мужчин человеческой расы, которых мне доводилось видеть. Представь себе, что ты бы родился убогим ничтожным уродцем, не способным даже обеспечить самому себе пропитание. Ты бы валялся в грязи возле дороги, надеясь на милость сердобольных прохожих, ты бы непрестанно проклинал свое жалкое существование. Ты был бы обузой своим близким, если бы они у тебя были. А теперь скажи мне, кому из тех, кого ты любишь, ты пожелал бы такую участь?
- И вы, исключительно из любви, взяли на себя право решать, кто достоин жизни, а кто - нет?
А знаете... - Франкенштейн усмехнулся, - если бы я родился "убогим уродом", это, на самом деле, немногое бы изменило.
- Я видела, как люди "решают за себя". Выносить это было выше моих сил. А известно тебе, что вот уже триста лет в этом городе не рождаются больные или откровенно уродливые дети? Что уже очень давно в мой замок приходят только старики, чтобы я освободила их душу от страданий? Что смертельные страшные болезни навсегда покинули эти края? Я даю им все, что им нужно, я веками наблюдала за ними, жила их проблемами, их чувствами, их нуждой. Я знаю, что им нужно.
- Они – люди, - негромко произнес Райзел.
- О, разумеется, люди! И в моем городе живут самые красивые и счастливые люди в этом мире. Разве ты сам не видел их?
- Видел, - Райзел поднял голову и посмотрел куда-то мимо Владычицы.
Франкенштейн сжал рукой подлокотник кресла.
- Это называется "селекция", госпожа. Мастер... - он повернулся, - этот город - ферма. По выведению новой породы людей. Так разводят собак или лошадей. Самых удачных и красивых она забирает в замок. Делит с ними постель и ест. Домашние любимцы, живущие чуть дольше, чем остальные.
- Ты причинила слишком много зла, - Райзел теперь смотрел прямо на нее. Казалось, он даже не слышал, что ему говорит Франкенштейн.
- Зло? О чем ты говоришь? - она рассмеялась, но как-то не очень уверенно. - Ты, выбравший такого красавчика себе в слуги...
- Франкенштейн мне не слуга, - Райзел встал с кресла, и внезапно обстановка вокруг него стала выглядеть всего лишь декорацией, словно перенесенной со сцены дешевого театра. И только Он был здесь реальным и настоящим, а слова его как будто повисли в замершем воздухе.
Владычица медленно поднялась, словно преодолевая невидимое препятствие. Пространство вокруг нее начало обретать некоторую материальность, воздух негромко загудел - она концентрировала силу. Франкенштейн тоже вскочил в места, черные языки пламени взметнулись у него над головой. Он сделал шаг вперед, и Владычица отшатнулась.
- А кто? Кто ты такой? Да кто вы вообще такие?!- ее глаза широко распахнулись и замерцали.
- Франкенштейн, - голос Кадиса Этрамы Д. Райзела рассек надвое реальность, - отойди. Я сам приведу приговор в исполнение.
- Приговор?! - глаза Владычицы наполнились если не страхом, то чем-то очень к этому близким, но она быстро совладала со своими чувствами. - Что значит "приговор"? Ты - посланник Лорда? Но ты не похож на Ландегре. И уж тем более - на Ройард. Я еще раз спрашиваю, кто вы такие, и что вам нужно?
- Я человек, госпожа, - Франкенштейн отступил на несколько шагов. - А Мастер - Ноблесс.
- Ноблесс?! Это безумие! Я не понимаю... Это из-за этих… людей?! - она громко рассмеялась, и в этом смехе явно звучали истерические нотки.
- Ты лишала их жизни, - тихий голос оборвал ее смех.
- Они приходили сами! Сами! Это все делалось для их же блага! Я дала им все, что они хотели, что им было нужно!
- Ты отняла у них свободу.
- Да зачем она им нужна, эта свобода?!
- Им - не нужна. Свобода нужна людям.
- Людям?.. Но...
- Прими заслуженное тобой с достоинством.
Франкенштейн, преодолев наконец расстояние, отделяющее его от двери, шагнул в коридор. Его место сейчас было здесь, возле входа в зал, куда отчаянно спешили все слуги Владычицы, откликнувшиеся на ее зов.
- Мастер... Как вы... себя чувствуете?
- Я в порядке, Франкенштейн. Она не оказала серьезного сопротивления. Я... просто освободил ее душу. Как ты?
- Нормально. Мне просто надо как следует выспаться. И поесть.
- Я думаю, тебе следует сделать и то, и другое.
- Да, Мастер. Но - позже. Сейчас я не смогу заснуть, да и мысли о еде меня не слишком прельщают.
- Я понимаю. Что ты сделал с телами?
- Я... Там, в подвале замка - огромная печь. Судя по всему именно в ней находили свое последнее пристанище те, кто оказались недостойными быть счастливыми. Я использовал ее... по назначению. Мастер...
- Тебя мучают сомнения. Что случилось?
- Ничего... Просто... Эти люди, слуги Владычицы... В чем их вина? Они просто защищали свою госпожу. Да, они, несомненно, принимали участие в том, что происходило, но... Точно такая же вина лежит и на всех жителях города.
- На них нет вины, Франкенштейн. Слуги Владычицы выполняли свой долг. А ты - выполнял свой.
- Да, я понимаю... Но... Жители города. Как быть с ними? Мы не можем просто взять и уйти, уничтожив их богиню. Они... Да они даже больных своих лечить не умеют! Совсем скоро здесь начнется голод, эпидемии, они просто погибнут все до одного, оставшись без защиты. Они не умеют сами себя защищать!
- Мы не можем защитить людей от людей, Франкенштейн. Но ты прав. Мы должны остаться здесь. Ты научишь их всему, что необходимо.
- Да, Мастер. Это единственный выход. Разрешите, я немного прогуляюсь?
- Да, конечно. Если после этого ты сможешь отдохнуть.
Город спокойно спал. Мастер позаботился о том, чтобы то, что происходило в замке, никак не коснулось горожан. Они просто спали, не подозревая о том, насколько за эту ночь изменилась их жизнь.
Франкенштейн молча стоял в воротах замка и смотрел вниз. Сотни людей. Каждому снятся сны, у каждого - свои планы на следующий день, да и вообще - на жизнь. Сотни судеб. Судеб, которые предстояло вершить ему. Как научить их жить? Как научить самостоятельно распоряжаться своим миром, своей судьбой? Им, не привыкшим этого делать, не умеющим ни за что отвечать?
Он закрыл лицо руками и бессильно рухнул на колени.
- Люди! - прокричал он в темноту. - Люди! Что же мне делать с вами? Что?!
Легкое, почти невесомое прикосновение к плечу привело его в чувство. Он обернулся.
- Мастер...
- Ты справишься, Франкенштейн. Ты всегда справляешься.
- Да, конечно, - он поднялся.
- Франкенштейн... - Райзел помолчал немного и посмотрел на непривычно темные окна замка. - Похоже, нам опять сегодня придется разделить ложе.
- Мастер? - Франкенштейн проследил за его взглядом и кивнул. Действительно, им не особенно было из чего выбирать.
@темы: character: Rai | Cardis Etram D. Raizel, character: Frankenstein | Director Lee
-
-
11.04.2012 в 15:50-
-
11.04.2012 в 16:04-
-
11.04.2012 в 16:40-
-
12.04.2012 в 14:18Но прочла все таки.
Очччень понравилось.
Такой необычный сюжет.
Не знала чего ждать в конце.
Спасибо.)
Рейтинг: R
Только этого я конечно не поняла, но наверное так надо.)
-
-
12.04.2012 в 14:29Толстопузый паукан, В жанрах я не разбираюсь) А как от них зависит интерес к чтению?...
Рейтинг: R Только этого я конечно не поняла, но наверное так надо.) В тексте присутствует упоминание массовых убийств, но без описания, поэтому я счел R приемлемым.
Рад, что не напугал объем)
-
-
28.04.2012 в 01:03Побольше бы таких интересных работ с любимой парочкой
-
-
28.04.2012 в 03:31-
-
22.07.2012 в 22:25